Клон Дьявола - Скотт Сиглер

Клаус Румкорф сидел у экрана УЗИ, дожидаясь, когда Тим закончит водить трансдюсером по брюху Молли Макбаттер. Клаус чувствовал привязанность к Молли, но лишь потому, что корова проявляла уровень интеллекта выше среднего. А еще ему нравилось, когда она тыкалась носом ему в грудь и он чесал ей за ухом (разумеется, когда никто не видел).

Цзянь, слава богу, выглядела уже гораздо лучше. Даже причесалась. Еще два, от силы три дня, и она вновь станет прежней — более или менее креативной Цзянь. Ну и хорошо, поскольку они вышли на финишную прямую. Сомнений не осталось: предки должны дожить до своевременного разрешения от бремени, и все данные указывали, что они должны пойти «на своих четырех».

Этот дебил Колдинг дал волю рукам. Да как он осмелился! Хотя Колдинг прав. По крайней мере, отчасти. Если б Цзянь убила себя, это не помогло бы проекту. Оставив за спиной самую значительную проблему, Клаус смог быть милосердным и скорректировать ее лекарство. Она по-прежнему стреляет глазами по углам, но, по его подсчетам, это поведение прекратится к концу дня.

Индикатор выполнения заполнился. На экране появилась окрашенная в золотистые тона картинка.

— Heilige scheisse,[33]— пробормотал Клаус по-немецки: слова сорвались с языка, прежде чем он понял это.

Дитя Молли проделало долгий путь с самого начала как микроскопический шарик недифференцированных клеток. Не знай Клаус, он бы определил возраст существа на экране в четыре-пять месяцев, но никак не две недели.

Цзянь заглянула к нему в экран. Затем помотала головой, словно стряхивая видение, и вновь взглянула.

— Какой-то сбой, наверное, — проговорила она. — В этом эмбрионе по меньшей мере сотня фунтов.

— Больше, — сказал Тим, выйдя из стойла Молли. — Попробуй один к тридцати.

— Нет, — сказала Цзянь. — Моя программа говорит, что предки на этом сроке должны быть не более сорока фунтов.

— Твоя программа против прибора? — усмехнулся Тим. — Думаю, прибор победит, Фрут Лупе.[34]

— Хватит обзываться, — сказал Клаус, удивившись самому себе, что вдруг решил защитить Цзянь.

— Плевать на дебильную программу Цзянь, — не унимался Тим. — Смотрите на показания прибора, блин. Сто с прицепом фунтов за две недели? Да никто на свете не растет такими темпами. Даже слон, никто!

Клаус восхищенно изумлялся жизнью, которую сотворил. Задние ноги эмбриона казались намного толще, чем по его теории. Передние выглядели тоже сильными, но были худее и длиннее, чем задние. Отсюда можно было предположить, что существо двигается, держась как бы под углом, как горилла на четырех конечностях, в противоположность горизонтальному расположению тела бегущей собаки или тигра.

Скелетная структура также демонстрировала значительный рост. Ребра выглядели очень толстыми и расширявшимися от головы до самых бедер: они росли одно напротив другого, напоминая нечто вроде внутреннего панциря.

— Док, — сказал Тим. — Что будем делать?

— Наблюдать и документировать, — ответил Клаус. — И готовиться к кесареву сечению через неделю. Возможно, раньше.

— Да я не об этом, старик. На фоне таких темпов роста на следующей неделе эти заразы наберут по триста фунтов.

Румкорф кивнул:

— Верно, а вес взрослой особи может быть четыреста, а то и пятьсот фунтов. Вы правы, внутренние органы могут оказаться слишком большими. Мы подработаем геном для второго поколения, но прямо сейчас мы можем использовать печенки, может, даже почки.

Лицо Тима пошло морщинами, будто перед ним невероятно тупой человек.

— Что? — спросил Клаус. — Какая на этот раз проблема?

— Да я не о трансплантатах и не об органах, ботаник ты чертов. — Тим взглянул на Цзянь. — Вникаешь, о чем я, Фрути Пебблс?[35]

— Мистер Фили, — сказал Клаус. — Я не собираюсь вам повтор…

— Хищники, — ответила Цзянь. — Зубы. Когти. Предположительно триста фунтов при рождении и, не исключено, двойное увеличение в течение нескольких дней спустя. Куда нам их девать? Чем будем кормить?

Клаус беспомощно взглянул на нее, затем повернулся посмотреть на золотистый экран рабочей станции. При помощи трэкбола он повернул изображение эмбриона, разглядывая во всех ракурсах. Зубы. Когти. Мускулы. Агрессия. Атакующий камеру, убивающий уже в материнской утробе.

— Возможно, тихо проговорил он, — ваше беспокойство обоснованно.

26 ноября. Шах и мат

Имплантация + 17 дней

Колдинг смотрел на шахматную доску и обдумывал свой следующий ход. Провалить партию он не мог, поскольку почти уже победил. Никто на проекте ни разу еще не выигрывал у Цзянь. Допустим, ее мозг работал все еще чуть заторможенно из-за уменьшения дозы лекарства, но в этой партии Колдинг одержит победу в любом случае.

Последние два дня он как мог избегал Сары. Разумеется, после того как побывал у нее в комнате и вывел из строя камеры наблюдения. Он не знал, как сказать ей, что у Энди «Отморозка» Кростуэйта есть видео ее обнаженной, занимающейся любовью.

Свою сдержанность Пи-Джей объяснил тем, что должен сосредоточить внимание на Цзянь, и в последнее время заметно сачковал от работы. Сара поняла. И Пи-Джей не лгал, поскольку на самом деле сфокусировался на Цзянь, внимательно отслеживая ее прогресс и следя за тем, чтобы Румкорф давал ей верную дозу. А заодно помногу играл с ней в шахматы.

Колдинг пошел конем и улыбнулся:

— Шах.

Цзянь безучастно смотрела в венецианское окно гостиной. Казалось, она совсем забыла о существовании Колдинга. Но выглядела намного лучше: совершенно очевидно, что верная доза работала.

— Цзянь?

Она беспрестанно крутила в руках бутылку «Доктора Пеппера», пока напиток не сделался светло-коричневым: темный карамельный оттенок смешался с белыми пузырьками, ищущими выхода. Когда она наконец откроет ее, подумал Колдинг, будет взрыв.

— Эй, девушка, обратите внимание: вам шах!

Она бросила взгляд на доску и вновь принялась крутить бутылку.

— Цзянь, поговори со мной. Что тебя гложет?

Она посмотрела на него, взгляд вновь сосредоточенный:

— Он слишком крупный.

— Я в курсе, это нормально. Гэри Дитвейлер заказал материал для мощных клеток. Через пару дней их доставят. Док сказал мне, что так мы сможем держать зверей под контролем.