Запретная королева - Анна О'Брайен

– Так давайте же согреемся!

Отдав ловчих птиц на попечение поджидавшим поблизости сокольничим, мы с аппетитом поели, а потом долго танцевали на жесткой замерзшей траве у реки, пока пронизывающий холодный ветер не остудил огонь в жаровнях и не добрался в конце концов и до нас. Поддавшись неодолимому порыву, я весело смеялась, когда мы, взявшись за руки, кружились в хороводе, словно крестьяне на каком-нибудь сельском празднике, и пока мы легкомысленно скакали в этом странном танце, Эдмунд Бофорт крепко сжимал мою ладонь. Словно считал, что я могу сбежать, если он отпустит меня хоть на секунду.

А я вновь чувствовала себя юной девушкой. И никуда не собиралась убегать.

Ах, но ведь бывали дни, когда мне казалось, будто я ужасно стара, гораздо старше своих лет, что я уже просто не способна откликаться на магию простых житейских радостей… После немилосердно ударивших морозов мы все вместе отправились кататься на коньках по застывшему льду реки, в прозрачном зимнем воздухе казавшейся прекрасной серебристой дорогой, тянущейся между берегов в обрамлении покрытой инеем травы.

– Я не умею, – призналась я, когда придворные дамы надели полозья и принялись демонстрировать свое искусство.

Катание по льду, на котором и без коньков непросто было удержать равновесие, казалось мне рискованным и даже опасным занятием.

– Неужели вы ни разу не катались на коньках?

Эдмунд, на большой скорости изящно носившийся по замерзшей поверхности, ловко подлетел ко мне, с несчастным видом стоявшей на берегу, и резко остановился, взметнув из-под полозьев веер ледяной крошки, чем вызвал всеобщее восхищение. Я представила себя со стороны: дрожащая, беспомощная, ужасно уязвимая, боящаяся даже попробовать присоединиться к остальным.

– Нет.

– Но вы можете научиться.

– Сомневаюсь.

Господи, да что с тобой такое? Почему хотя бы не попробовать? Что такого случится, даже если ты упадешь?

Нет. Я боюсь. Думаю, я буду бояться всю свою жизнь.

Вдали привычно замаячил безысходный мрак уныния, ожидающий, когда я позволю ему приблизиться вплотную и накрыть меня с головой.

– У вас все получится, королева Кэт. Нет ничего такого, с чем вы не могли бы справиться. – Уверенный тон Эдмунда помог мне преодолеть упадническое настроение, которое я сама нагнетала. – К вечеру вы станете мастером этого дела. Я вам гарантирую.

Однако я по-прежнему искала пути к отступлению.

– У меня нет коньков.

Услышав это, Эдмунд вдруг неизвестно откуда достал пару коньков и, держа их за кожаные ремешки, победно потряс ими над головой.

– Присядьте вот тут, и я мигом устраню сей досадный недостаток.

Я опустилась на сложенный плащ, который он положил на берег.

– Позвольте, миледи.

В следующую секунду Эдмунд, не дожидаясь разрешения, отодвинул край моей юбки, приподнял одну мою ногу и принялся привязывать к ней конек.

Я поймала себя на том, что затаила дыхание, глядя на то, как он, склонив голову, возится с упрямыми кожаными ремнями, затвердевшими на морозе. На Эдмунде был красивый капюшон из великолепного бархата, из-под которого выбивались темные кудри; пальцы его, хоть и замерзли, двигались ловко и уверенно.

Я беззвучно охнула, когда они неожиданно коснулись моей лодыжки, а затем легли на подъем ступни. Это было интимное прикосновение, но Эдмунд уже не раз выходил за рамки дозволенного. В данный момент, впрочем, он был как бы лишен индивидуальности, словно какой-нибудь слуга, действовавший споро и умело. При этом он ни разу не взглянул мне в лицо. До тех пор пока не закончил.

А когда закончил, посмотрел мне прямо в глаза серьезным, все понимающим взглядом.

– Ну вот, миледи. Готово. Теперь вы можете выдохнуть.

Блеск его глаз затмевал сияние драгоценных камней на застежках бархатного наряда. Выходит, все это время Эдмунд знал, что я сидела, затаив дыхание. Мое сердце затрепетало.

А потом вдруг оказалось, что времени на размышления у меня нет. Эдмунд наклонился, поднял меня и вытянул на лед. Я вцепилась в его руку – так утопающий хватается за соломинку, но я уже ехала на коньках, и моей гордости не было предела.

– Приз! Награду для королевы Кэт, только что усвоившей непростой урок!

Оставив меня стоять на краю нашего катка, Эдмунд унесся в дальний его конец и вскоре вернулся с пером – его потерял один из лебедей, которых мы, явившись на реку, спугнули – к огромному негодованию этих величавых птиц. Белоснежное перо было просто идеальным, и Эдмунд ловко воткнул его мне в прическу.

– Вы наша бесценная жемчужина, королева Кэт!

– Послушайте, вы не должны так… – Несмотря на холод, меня вдруг бросило в жар, и внутренний голос стал шептать, что подпадать под эти чары весьма опасно для меня.

Больше я ничего не успела сказать, потому что Эдмунд вдруг с гиканьем выхватил Джоан из рук Якова и по широкой дуге на большой скорости прокатил ее по льду. В конце концов очередь дошла даже до Алисы, которая привела Юного Генриха посмотреть на наше веселье. Больше Эдмунд никак не выделял меня среди остальных, и я была благодарна ему за это.

Я сидела на берегу и наблюдала за происходящим, приобняв прижавшегося ко мне сбоку сына. Через некоторое время я продрогла и мой дворцовый распорядитель, заметив это, укрыл нас с Генрихом тяжелой и плотной шерстяной накидкой, для верности подоткнув ее со всех сторон. Когда же я пробормотала слова благодарности, он церемонно поклонился и с серьезным выражением на неулыбчивом лице вернулся на прежнее место.

Все, что мы привезли с собой, снова погрузили на повозки, и мы приготовились вернуться в замок, башни которого манили нас издалека обещанием тепла и комфорта; я не забыла поблагодарить тех, кто помогал нам веселиться, – менестрелей, слуг, а также многострадальных пажей, которые целый день были у нас на побегушках. Я подумала, что Эдмунд может об этом запамятовать, а ведь они мои домочадцы.

– Господин Тюдор, – подозвала я молодого человека, который все это время стоял в стороне, молча и настороженно наблюдая за происходящим. – Есть у вас с собой монеты?

– Да, миледи, есть. – Порывшись в кошельке, висевшем на поясе, он высыпал мне в протянутую ладонь горсть серебра.

Я раздала деньги слугам, сопроводив это действие словами благодарности.

– Скажите, сколько я вам должна, – произнесла я, обращаясь к Тюдору.

– В этом нет необходимости. Я просто спишу эту сумму на расходы, миледи.

У него были темные, как обсидиан, глаза, но приятный голос, мягко чередовавший гласные и согласные звуки, внезапно прозвучал отрывисто и отчужденно.

– Благодарю вас, – после секундного замешательства сказала я.

– В этом нет необходимости, миледи, – повторил Тюдор. – Это мой долг – следить за тем, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды.