Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - Эндрю Лоуни

В ИРД было три отдела: разведывательный, редакционный и справочный. Разведывательный отдел занимался сбором информации из департаментов Уайтхолла, зарубежных миссий и диппредставительств, а также мониторингом прессы и вещания. Редакционный отдел подготавливал выходной материал, а справочный – систематизировал его и хранил. В департаменте работали не только сотрудники Форин Офис, но также военные пропагандисты и журналисты. Существовало разделение на подкомитеты по географическим регионам – Восточная Европа, Африка, Китай, Латинская Америка, а также по темам – экономика и т. д.

Бёрджесс был одним из десяти постоянных сотрудников, которые располагались в домах номер 12 и 17 в Карлтон-Хаус-Террас, позже к ним добавилась комната из дома номер 18. Он работал исследователем, собирающим и анализирующим материалы для инструктажей. В то время перевод на новую работу не доставил Бёрджессу удовольствия. Ведь должность личного секретаря государственного министра придавала ему чувство собственной значимости. «Гай пользовался всеми преимуществами этого положения»[573]. Но его русские хозяева хотели знать больше о новой организации, да и Бёрджесс понимал, что ему нужен опыт работы в политическом департаменте – новостной департамент и личная канцелярия не считается, – чтобы сделать карьеру в более престижном подразделении А – административном, а не в В – исполнительном. Одним из его первых заданий, которое он совместил с отпуском, была поездка по британским посольствам для установления связи между ними и его новым департаментом.

Памела Мэтьюс, супруг которой, Питер, работал с Бёрджессом в новостном департаменте, вспоминала, как «однажды, вероятно, в начале лета 1948 года, провожая гостя, мы обнаружили на пороге Гая Бёрджесса. В те дни мы жили на Абингдон-Роуд, в конце которой, на противоположной стороне Кенсингтон-Хай-стрит, был старый аэропорт Западного Лондона. Гай только что прилетел из отпуска за границей и по какой-то причине решил зайти – поболтать»[574]. Женщина предложила ему выпить и «поставила бутылку вина у огня, чтобы вино согрелось». Рассказ продолжил ее сын: «Они забыли о вине, а когда вспомнили, оказалось, что оно почти закипело. Она решила, что вино испорчено, но Гай показал, как можно спасти его, бросив внутрь кубик сахара»[575].

Короткая командировка Бёрджесса в ИРД успешной не была. Один из его коллег, Хью Лунги, вспоминал, что Бёрджесс всегда все терял и был уволен, потому что оказался «ленивым, небрежным, непунктуальным и разгильдяем»[576]. Мэйхью писал в мемуарах: «Я вышвырнул его вон. Он был грязным и вечно пьяным бездельником. Я не мог уволить его, поскольку он был протеже Гектора, но вернул его обратно с очень плохой характеристикой. Гектор – отличный человек, настоящий патриот, умный, способный. Но Бёрджесс ввел его в заблуждение»[577].

Многие авторы утверждают, что эта «ссылка» дала Бёрджессу достаточно времени, чтобы передать русским все детали новой организации. Русские знали, что британцы делают для пропаганды и каким образом доводят ее до адресатов. В советской газете к 4 апреля 1949 года были изложены все подробности об ИРД[578]. Хотя точно не известно, что именно успел обнаружить Бёрджесс. Ведущий авторитет по этим вопросам утверждает: «В файлах ИРД не было обнаружено ничего о Бёрджессе и его положении в Департаменте, и другие сотрудники не помнят работ Бёрджесса. …Специальные директивы, касающиеся пропаганды в разных регионах, начали составляться только летом 1948 года, когда его почти наверняка в ИРД уже не было»[579].

Ясно, что в середине марта 1948 года Бёрджесс уже снова работал на Макнейла. Тот настолько доверял своему помощнику, что 15 марта попросил его докладывать о подозрительных членах персонала. Спустя два дня Бёрджесс сопровождал шефа в Брюссель для подписания Брюссельского пакта, создавшего Западно-Европейский союз – организацию для сотрудничества в сфере обороны и безопасности, ставшую предшественницей НАТО. Там он вел протокол встречи между Макнейлом и бельгийским министром иностранных дел Генри Спааком, на которой также присутствовал британский посол в Брюсселе сэр Джордж Ренделл. Зная об усиленных мерах безопасности, Бёрджесс был осторожен и ограничился передачей текста Брюссельского пакта и протокола[580].

Одной из задач Бёрджесса было урегулирование французских претензий, возникших после войны. Роналд Грирсон, тогда работавший в парижском посольстве, вспоминает, как связывался с Бёрджессом относительно военных наград членам французского сопротивления и счел его «непринужденным, похожим на эксцентричного академика»[581]. Розмари Сэй, в 1942 году сумевшая выбраться из оккупированной Германией Франции, а после войны получившая счет от Форин Офис на всю сумму, которая ей ранее выделялась на жизнь, вспоминала: «Я все еще не понимала, почему должна платить эту цену за свое спасение, при этом никто не учитывал, что я сделала и через что прошла. Теперь я работала секретарем у Тома Дриберга, члена парламента от лейбористов. В этом качестве я несколько раз сталкивалась с очень предупредительным чиновником Форин Офис по имени Гай Бёрджесс». В конце ноября 1947 года она написала Бёрджессу, спрашивая, может ли ее долг быть списан. Тремя неделями позже он ей ответил, что навел справки и вопрос улажен[582].

Были и весьма странные задания. Макнейл занимался беженцами. В то время остро стоял вопрос о переселении миллионов людей, согнанных с насиженных мест войной. Майкл Александер, только недавно освобожденный из Кольдица, работал с ним над поисками дома для беженцев, и ему заметно не понравилось предложение Бёрджесса вернуть их домой[583].

Еще Бёрджесс писал для своего шефа речи. Журналист Генри Брэндон, близкий друг Макнейла, позже писал: «Макнейл держал его, несмотря на часто безобразное поведение и пьянство, поскольку говорил, что Бёрджесс может процитировать любые важные цитаты Сталина и Ленина»[584]. Отношения между Брэндоном и Бёрджессом были не такими хорошими. «Он считал меня слишком предубежденно настроенным против Советского Союза. …Однажды во время небольшого обеда в лондонской квартире Макнейла Бёрджесс напал на меня в такой оскорбительной манере, что на следующий день государственный министр прислал мне записку с извинениями. Бёрджесс не прислал ничего», – писал Брэндон[585].