Прошлое мстит - Эмили Гунис

Нелл? – спросила Уиллоу, слегка озадаченная. – Не подскажете, как мне с ней связаться?

Дороти нахмурилась:

– В каком смысле – связаться?

– Мне нужно как-то разыскать ее, но я понятия не имею, с чего начать, – пояснила Уиллоу, сбитая с толку вопросом Дороти. – Я нашла письмо, Нелл написала его Элис перед ее исчезновением, и полагаю, что у нее, вероятно, есть информация, которая поможет моему отцу.

– Я бы не стала копаться в прошлом, Уиллоу. Вы же не хотите оказаться на неправильной стороне в этих семейных дрязгах?

Уиллоу ошарашенно уставилась на женщину:

– На неправильной – вы имеете в виду сторону Хилтонов? Дороти, пожалуйста, поговорите со мной. Отца снова арестовали. – Уиллоу почувствовала, как срывается ее голос, и, подняв голову, заметила, что Питер хмуро смотрит на нее из окна верхнего этажа.

– Я знаю. Бобби был хорошим парнем. Он не имел никакого отношения к исчезновению Элис. Ванесса винит всех, кроме себя, в том, что ее дочь пропала без вести. Она сообщила местным жителям, что просила меня остаться на ночь и присмотреть за Элис, а я отказалась. И люди ей поверили, никто никогда не задает вопросов женщине, потерявшей ребенка.

Уиллоу наклонилась поближе, заинтригованная.

– Сочувствую, Дороти, – тихо сказала она, – это, наверное, было ужасно. – Уиллоу снова взглянула на окно, где Питер все еще смотрел на них сверху вниз, и он исчез – вероятно, решил спуститься к ним.

Дороти кивнула:

– Разумеется, она никому не объяснила, что я провела там целый день, присматривая за детьми, с семи утра до семи вечера. Я ужасно устала, и мне нужно было возвращаться домой. Сестра обещала прийти на ужин. Конечно, Ванессе и в голову не пришло пригласить меня на эту вечеринку. Я работала на них десять лет, знала Элис со дня ее рождения, а Питер трудился у них садовником. Когда дело касалось Ричарда, особых сложностей не возникало. Целый год я только и слушала, что о подготовке к этой вечеринке: как они украсят дом, что будет в меню, что они наденут, кого пригласят. Были приглашены все: жители деревни, их друзья, поставщики Ричарда, все! Кроме Питера и меня. Мы так много терпели от этой семьи и думали, что они заботятся о нас, но оказались недостаточно хороши находиться среди них, даже один вечер. – Дороти вскинула подбородок; ее глаза расширились от гнева при воспоминании об этом. – Пока Ванесса не поняла, как сильно во мне нуждается. Как только вечеринка началась, до нее дошло. И, признаюсь, я злорадствовала, когда Ванессу охватила паника. Наконец-то мое отсутствие там сдвинет что-то в ее мозгах. Но, боже упаси, я никак не предполагала, что с Элис что-то случится. Я любила эту девочку.

Резко отворилась входная дверь, и Питер крикнул жене:

– Дорогая! Почему ты там застряла?

Уиллоу подняла голову. Он выглядит неважно, подумала она.

– Ничего, Уиллоу как раз собиралась уходить, Питер. Иди в дом! – ответила Дороти, плотнее закутавшись в кардиган и поворачиваясь к двери. – Я знаю, что Бобби не причинял вреда Элис и не устраивал пожар – они готовы на все, лишь бы выгородить собственную семью, – но вам нужно держаться подальше от этого. Вы не можете изменить прошлое. И вы ошибаетесь насчет Нелл. Она не знает, что произошло. Вам следует оставить ее в покое.

– Вы знаете о пожаре? Пожалуйста, скажите мне, где найти Нелл. Не уходите! – в отчаянии попросила Уиллоу.

Дороти направилась к дому, а Питер смотрел на Уиллоу, когда его жена вошла внутрь.

– Не тревожьте нас больше, Уиллоу, – произнес он, прежде чем закрыть дверь в коттедж «Тисовое дерево».

Глава двадцать третья

Нелл

Февраль 1970 года

Нелл внимательно следила за дверью, рассматривая посетителей, входящих в палату, как это бывало в последнее воскресенье каждого месяца. Она сидела так уже третий раз, надеясь с каждым ударом своего разбитого сердца, что это будет день, когда наконец появятся Бобби или папа, улыбающиеся ей, с целым ворохом подарков. Представляла, как они сядут около кровати, возьмут ее за руку и объяснят, почему так долго не приходили и не писали.

Вскоре Нелл легла, повернулась спиной к двери и натянула одеяло на голову. Она не могла больше вынести зрелища чужих родителей или любопытных глаз, косившихся на нее, пока она сидела, потупив взор и стараясь не плакать. Нелл слышала, как кто-то из медсестер сказал о ней, думая, что она спит: «Бедняжка. Многим родителям сюда долго добираться на автобусе, или у них просто нет денег, или они не могут отпроситься с работы. Взрослые-то поймут, но для детей это ужасно. А кое-кто просто сплавляет сюда ребенка, потому что у них еще дюжина детей, которых не на что содержать. Таких никто никогда не навещает и не приходит за ними, даже когда им становится лучше. Отсюда их отправляют в детский дом».

Нелл начала ненавидеть санаторий. Сначала он показался ей хорошим местом для отдыха, а теперь стал восприниматься тюрьмой, из которой не сбежать. Она ненавидела звуки этого места: гул тележки с лекарствами или гигиеническими принадлежностями для лежачих, которую катят по твердому паркетному полу; постоянный кашель других девочек.

Ночи пугали больше всего, поскольку по ночам умирали самые слабые девочки. Сегодня они еще лежали там, а на следующее утро их кровати были пусты. Медсестры лгали Нелл, пытаясь успокоить, и говорили, мол, такая-то девочка уехала домой, но вскоре она все поняла.

– Привет, Нелл, – улыбнулась мама ее подруги Хизер, стоя возле кровати. Она всегда была добра к Нелл и в дни посещений приносила ей маленькие подарки, но Нелл чувствовала себя еще хуже оттого, что ее жалеют. Она представляла, как они говорят о ней по дороге домой, что, мол, жестоко со стороны родных не навещать ее. Нелл была ненавистна мысль, что кто-то может плохо думать об отце и Бобби.

– Здравствуйте, миссис Паркс! – откликнулась Нелл.

– Пожалуйста, зови меня просто Эмма. Мы ведь теперь друзья, правда? – Она положила несколько конфет на кровать рядом с Нелл, села и погладила ее по волосам. – Как ты, Нелл? Хизер сказала, что ты ничего не ешь. Ты должна поесть, чтобы скорее поправиться.

– Все нормально, – тихо сказала Нелл, стараясь не смотреть на миссис Паркс, чтобы не расплакаться. Эмма казалась самой прекрасной женщиной на свете: добрая, с мягким голосом и красивая, – такая, какой в мечтах Нелл была ее собственная мать.

Она ненавидела себя за это, но молилась, чтобы Хизер не поправилась и не ухала. Сестра Морган подошла к постели Хизер и