Навия. Западня - Елена Булганова

Выглядел вчера еще бодрый старичина бледным и измученным, прежде идеально прилизанная борода топорщилась во все стороны, халат был небрежно запахнут, и чалма съехала набок. Однако Орлику показалось, что старик больше изображает смятение и скорбь, в то время как его глубокие с прозеленью глаза, похожие на крылья жука-бронзовки, поглядывали хватко и уверенно. Присев на солому, он протянул Орлику глубокую миску с каким-то теплым варевом. Юноша мотнул головой, давая понять, что не голоден, – ему хотелось поскорее услышать, что придумал коварный лис.

– Я словно медленно поджариваюсь на огне своей совести, – тягуче заговорил старик, не забывая сокрушенно покачивать головой. – Ты еще так молод, едва ли тебе приходилось оказываться перед столь трудным выбором. Представь, что ты можешь спасти близких тебе людей, но при этом возьмешь на душу грех, который не даст тебе покоя до конца твоих дней. Но если не совершишь его, то еще скорее пожалеешь об этом и будешь жалеть каждый день и ночь, каждый миг, что отделяет тебя от смерти.

Орлик сообразил, что лучше помалкивать, да и не очень-то старик нуждался в ответе. Ломая длинные темные пальцы, он продолжал свою речь:

– У меня есть два сына, два благородных и отважных юноши. Нет, они не родные мне по крови – я попал в этот мир уже зрелым мужчиной, мои старшие дети, как и моя молодость, остались в том прежнем мире. Но однажды утром у своего шатра я нашел двух рыдающих ребятишек – они путешествовали с дальней родней, подбил же их шайтан остановиться на ночлег именно на том проклятом месте. Дети проснулись уже здесь только вдвоем и хором голосили от ужаса. Я взял их к себе и вырастил как любимых и долгожданных сыновей, а недавно мои мальчики разом нашли себе жен, прекрасных и достойных девушек, по совпадению, сестер. Я справил им свадьбы и радовался, как ребенок, но червячок тревоги грыз меня неустанно: в прежние визиты охотников из Города мне удавалось отбить моих ребятишек, да и сами они могут за себя постоять. Но чудес не бывает, или я просто не умею в них верить. Едва ли нам всем пятерым удастся уцелеть после нового нашествия тварей. Да если и выстоим на этот раз – беда все равно придет позднее, когда появятся на этот недобрый свет мои внуки, – я говорил тебе, что за детьми охотятся с особым усердием. Если потеряем хоть одного – старик непритворно содрогнулся, – скорбь и отчаяние войдут в наш дом на правах хозяев и не покинут их уже никогда. – Он умолк, теперь и в самом деле едва сдерживая рыдания.

– И чем я могу быть полезен? – решил напомнить о себе Орлик. – Думаешь отдать меня охотникам вместо своей родни?

– Нет. – Старик качнул чалмой. – Да и не получится, они сами берут кого хотят. Но вчера во время разговора с тобой я понял то, о чем не мог догадаться раньше, – охотникам нужны только те, кто не совершал убийство. Как известно, только такие и могут попасть сюда. Я вот попал, но убил одну из тварей уже здесь, и с тех пор они словно потеряли ко мне интерес, даже не стремились отомстить за своего сородича. Именно поэтому мне удавалось отстаивать своих сыновей все эти долгие годы. А если бы они стали такими же, как я, то могли бы лучше защищать своих жен, и у нас появилась бы надежда.

Орлик ощутил, как леденеет в жилах кровь, – он понял, к чему клонит коварный старик. Но постарался ничем не выдать своего испуга.

– В твоем рассказе, Махмуд, прозвучало слово «благородные». Ты уверен, что твои сыновья согласятся без всякой причины убить безоружного человека, такого же, как они?

– Я ничего не рассказал им о том, что узнал из разговора с тобой, – ответил старик. – Достаточно будет сказать, что ты из Города, и кровь в них взыграет, а руки сами потянутся к кинжалам. Они за эти годы потеряли стольких друзей, скольких у тебя еще и не бывало. К тому же я подумываю о турнире, – хитро скривил тонкие губы Махмуд. – Ты силен и отлично сложен, но представления не имеешь о ратном деле.

– Хорошо, тут ты все продумал, – кивнул сын старейшины. – Только должен тебя предупредить: даже если твои сыновья станут поочередно втыкать в меня кинжалы, лишь один удар окажется смертельным – и только один твой сын приобретет желаемое.

– Я и об этом подумал еще вчера, – снова кивнул старец, гордый своей сообразительностью, – и послал отряд поймать тех, кого ты оставил дожидаться тебя. Правда, схватить им удалось лишь четверых – один из них ребенок, которого я, разумеется, отпущу на свободу, – но и оставшихся будет достаточно.

Орлик заткнул себе кулаком рот, чтобы не взвыть от такого известия, – Ждан все-таки подвел его.

– Думаю, нам стоит пойти к ним прямо сейчас, – легко поднялся на ноги Махмуд. – Они заперты поблизости, в другой башне. Пока мой народ спит, я отпущу мальчика – так будет безопаснее, люди злы на любых пришельцев извне.

И распахнул дверь. Орлик вышел, втянул аромат утренней свежести, украдкой огляделся. Поселение еще спало, однако на каменных стенах неярко горели костры и прохаживались темные фигуры стражей, поблескивала сталь кинжалов за их кушаками. – Мысль бежать и возвратиться с подкреплением отпала сама собой. Махмуд, с пониманием усмехаясь, указал ему на соседнюю башню.

Отворилась еще одна дверь, и Орлик, ступив следом за стариком в душную темноту, разглядел несколько фигур, скорчившихся на соломе.

– Не бойтесь, это я, – проговорил он поспешно.

Раздались сдавленные вскрики, а потом вскочил на ноги Ждан, крепко обнял Орлика.

– Прости меня, друг, я не справился с твоим поручением. Надеюсь лишь, что другие уже в безопасности.

– Что же случилось? – спросил сын старейшины, вглядываясь в темноту, чтобы понять, кто еще попал в беду.

Из-за спины Ждана выглядывал Видан, свет луны выдавал виноватое выражение на его зареванном лице. Еще двое медленно поднимались на ноги в глубине башни, в них Орлик без труда узнал братьев Креслава и Возгаря. Оба брата семнадцати лет от роду, высоки ростом, худы, подвижны, с длиннющими конечностями, но Креслав был неуклюж и вечно путался в собственных ногах, Возгарь же ловок, как ящерка. Зато первый обладал огромной силой, второй своими тонкими пальцами едва справлялся с конской подпругой. Разнились и их голоса: Креслав своим зычным басом был способен, кажется, валить деревья, Возгаря же как своего приветствовали соловьи. В общем, братья были словно двумя половинками одного целого, потому и старались всегда держаться вместе, во всем поддерживали друг друга.

– Я сделал все, как ты велел мне. Предупредил дружину, чтобы не отходили далеко от своих коней и ждали моего приказа, – сказал Ждан, убедившись, что Махмуд не собирается уходить. – А сам неустанно следил за крепостными воротами. Солнце уже клонилось к закату, когда ворота растворились и оттуда посыпались вооруженные люди. Я увидел, что тебя среди них нет, и немедленно дал сигнал к отступлению. Сам я ехал последним и скоро заметил, что не только твой Балабан, но и Вихрат скачет в общем строю без всадников, – и немедленно развернул своего коня. Увы, я не заметил, как эти два недоделка – он кивнул на стоявших плечом к плечу братьев – последовали за мной.

«Недоделки» обиженно возроптали. Но Ждан продолжал: