Триумф Сета - Жеральд Мессадье

Пусть боги даруют тебе долгую жизнь и радуются твоей славе.

Анкесенамон, царица Мисра, в году первом ее правления[16]

Она приложила покрытую краской царскую печать, решающее свидетельство достоверности документа, подождала, пока краска высохнет, свернула папирус и вложила его в кожаный футляр.

Она солгала, написав, что у нее нет сына. Но официально Хоренет не был еще признан царевичем и не принимал участия в официальных праздниках. Жители Фив увидели его только однажды — во время праздника Осириса, незадолго до смерти Ая. Царь хеттов вряд ли мог знать о существовании ребенка.

Сати было поручено отнести письмо послу Хассону и вручить ему лично в руки, а если спросят, никому ничего не говорить и потребовать отправить это письмо своему царю Суппилулиуме как можно быстрее.

Царица приложила к этому посланию маленький каменный бюст, свой портрет, который доказывал ее поразительное сходство с матерью. Царь хеттов и его сыновья могли убедиться в том, что предложенная сделка требует от них больше чем согласия.

Итак, Анкесенамон ждала ответа, раздумывая над тем, на кого мог быть похож хеттский царевич, который, несомненно, прибудет, чтобы разделить с нею трон.

И поможет нанести Хоремхебу поражение.

Как только посол остался один, он, перечитавший множество текущих деловых посланий, регулярно отправляемых из Мисра, ознакомился с письмом, так как не мог, остерегаясь дерзких заявлений, передавать своему царю непрочитанные послания.

Хассон не верил своим глазам.

Он изучил печать: никакого сомнения, это действительно была печать царицы. Несколько ошибок свидетельствовали о том, что у нее не было привычки писать, но она не захотела прибегнуть к помощи писца, чтобы составить это письмо. Почему? Наверняка, чтобы сохранить в тайне свое послание.

Кроме того, такое письмо послу обязан был вручить глава ведомства Пентью, с которым он поддерживал деловые отношения. Если царица посчитала необходимым сделать это не по протоколу, значит, послание тайное. Но, опять же, почему? Очевидным был вывод, что это предложение царицы не понравилось бы настоящему хозяину страны, Хоремхебу.

Целую минуту Хассон пребывал в задумчивости. Долг велел ему сопроводить послание монарху пояснительным письмом. Он вызвал своего писаря и продиктовал следующее письмо на незите:[17]

О величественный и прославленный монарх, мой господин, который правит народами без числа,

Послание, что я осмеливаюсь тебе передать с гонцом, мне было вручено горничной царицы Мисра Анкесенамон. Я проверил печать, и это действительно ее послание.

Для того чтобы прояснить его смысл, я позволю себе сообщить тебе нижеследующее. Царица, которая в этой стране остается хранительницей царского рода и власти, дважды вдова: один раз царя Биббуриа,[18]скончавшегося пять лет тому назад, и другой раз царя Айт-Нетчер.[19]Она говорит, что от этих монархов у нее не было ребенка, хотя она была в таком возрасте, что могла бы зачать. Можно было предположить, что она бесплодна, но это не тот случай. Я знаю, что у нее есть ребенок, отцовство которого приписывается царю Аю, но который еще не был официально признан царевичем. Между тем следует учитывать, что настоящим властителем страны на этот момент является полководец Хоремхеб, которого она отказывается принять в качестве супруга, того, кто соединит царскую суть и фактическую власть.

Твой очень скромный и бесконечно преданный слуга, посол Хассон.

Письмо было вставлено в тот же футляр, что и письмо царицы, и передано с верховым гонцом, который на следующий день отправился в страну хеттов.[20]

По прошествии девятнадцати дней гонец преодолел девять этапов пути. Он отправился из Фив в Мемфис, затем были Аварис, Мегиддо, Библос, Кадеш, Катна, Хама, Эбла и Алеп. Наконец он добрался до окрестностей Каркемиша.

Он пересек границы Мисра и уже несколько дней находился на территории хеттской империи. Он встречал нийитов, кананеенов, аморритов и кочующие племена пастухов, апиру, которые приходили неведомо откуда и двигались неизвестно куда. Его охватило волнение, когда он увидел свой город. Он с нетерпением ждал встречи со своим семейством.

Закат солнца за его спиной изливал на Евфрат, прибрежные здания и дворец, который над ними возвышался, поток красного золота — так монарх вознаграждает своих подданных в конце тяжкого трудового дня. В кедровых и каштановых лесах сумерки сгущались быстро. Посланец пришпорил лошадь, чтобы прибыть во дворец до темноты.

При первых дуновениях вечернего ветра факелы на бронзовых подставках встряхивали своими гривами, освещая высокие стены дворца, лица богов, высеченные на барельефах, Шаташа и Иннараванташа, те, кто положили накидки на божества Лулахи, дрожали в бликах полыхающего огня. Сверху на насыпях несли охрану лучники. Гордость грела сердце гонца, замерзшего под порывами ветра зимнего вечера. Он был сыном великого народа.

Он спешился и пояснил стражникам:

— Послание из Мисра для царя.

Конюхи увели лошадь гонца, ахалтекинца, покрытого пеной, и гонец наконец вошел во двор дворца Каркемиша. Он прошел через громадный портал и был принят управителем, который выслушал его и отправился предупредить дворецкого. Тот, в свою очередь, побежал сообщить о гонце распорядителю.

Распорядитель ввел его в зал судебных заседаний, откуда царь уже собирался идти ужинать. Гонец опустился на колени, коснулся лбом пола, и когда его попросили подняться, вручил футляр царю Суппилулиуму. Заинтригованный, властелин вызвал переводчика, писца, который читал и писал на трех языках и который напрасно думал, что его рабочий день уже закончился. Писец сделал перевод.

Суппилулиум, коренастый мужчина в возрасте приблизительно сорока лет, с бородой цвета гагата, достигавшей пурпурового одеяния, вышитого золотом, опешил.

Взяв себя в руки, он вызвал своего распорядителя, Гатту-Зиттиш, и велел ему срочно созвать Царский совет, состоящий из вождей племен.

Они прибыли на следующий день, все одиннадцать, в своих парадных одеждах, в сапогах до колена, теплых накидках и меховых шапках. Вожди прошли в тронный зал, потолок которого был отделан кедром и держался на великолепных каменных колоннах, и по очереди уважительно поприветствовали монарха и его сыновей, Арнуванду, Мурсили и Заннанзу; еще двое сыновей, Телепину и Пьяссили[21]отсутствовали. Затем они устроились на корточках полукругом на вышитых войлочных коврах у подножия трона и трех парадных кресел, поставленных для царевичей с одной и другой стороны трона. Гатту-Зиттиш, как обычно хмурый, сидел ближе всех к царю, с правой стороны трона. Слуги подали вино и хлебцы с фисташками.