Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

– Куда?!

– Ну, в комнату. Ты расскажешь, как позанималась со Светой, а потом мы посмотрим какой-нибудь фильм. «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» пойдёт? На английском, с русскими субтитрами. Интересно и познавательно.

– Давай посмотрим. Не слышала о таком. И я ещё бабушке позвоню, что всё хорошо…

И в этот миг у неё самой зазвонил телефон, висевший на шнурке под рубашкой.

– Алло, – сказала Ксения, – да, привет. Не знаю… может быть, немножко. Ой, я сейчас не дома. Ага, угадал, – улыбнулась она, – тут и есть. Не знаю, сейчас спрошу. – И, спрятав трубку под стол, прошептала с круглыми глазами: – Ромка…

– Ну, пусть зайдёт, если хочет тебя увидеть, – разрешила Оля. – Скажи, что можно.

– Только ненадолго. На час. А потом мы посмотрим фильм. – Снова подняв телефон, Ксения сказала: – Заходи. Помнишь адрес? Когда тебя ждать? Через полчаса, хорошо… – и, нажав отбой, рассмеялась: – «Обитель зла»…

Ожидая гостя, Оля переоделась в тёмно-серый спортивный костюм, не оставляющий на виду ни капли голого тела ниже ключиц и выше запястий со щиколотками. Правда, трикотажные брючки с чёрными лампасами так плотно обхватили её ноги, так рельефно выявили каждый мускул, что Ксения только покачала головой: ещё неизвестно, что соблазнительнее. Сама она, разложив на диване принесённую из дома одежду, поколебалась и выбрала пижаму – как знак того, что пришла надолго, не в пример остальным, кто ещё заявится. Она, как и собиралась, позвонила бабушке, а Оля тем временем вымыла тарелки и обменялась несколькими сообщениями с Андреем. Он писал, что спел уже четыре еврейские песни, а публика всё ела и пила, приклеенная к стульям, и только на «Красавице» худо-бедно расплясалась. Оля, не способная высидеть на месте даже одного еврейского куплета в исполнении Андрея, удивилась такой выдержке и вошла в кабинет-спальню, насвистывая: «Моя красавица мне очень нравится, с походкой лёгкою, как у слона…»

Оказалось, что Ксения откуда-то знает эту песню, и про школу бальных танцев Соломона Пляра, и ещё одну: «Гоп-стоп, Зоя, зачем давала стоя в чулочках, что тебе я подарил…»

– Нет, вот такое на свадьбах не поётся, – сказала Оля. – А то могут неправильно понять. Хотя… какие-нибудь приколисты могут и заказать.

– Не приколисты, а извращенцы.

– Суровая девушка. Давай мы лучше бахнем что-нибудь итальянское, – предложила Оля. – Любишь?

– Люблю, но мало знаю.

– Я терпеть не могу их эстраду от восьмидесятых и до наших дней. Как и многие знакомые итальянцы, кстати. Попсятина. Что-то интересное надо выкапывать в интернете, в исполнении любителей, которые сочиняют и поют для души. Или слушать простой народ. В общем, всё как у нас. А вот среди более раннего есть что выбрать. Давай одну такую песенку выучим, поймём и споём.

Оля взяла походную гитару Андрея – больше подошла бы эстрадная, но он увёз её с собой, – улыбнулась, как всегда, уловив слабый запах дыма летних костров, и, без ногтя проведя большим пальцем от шестой струны к первой, произнесла речитативом:

– Давай разберём, – сказала она, ладонью приглушив затихающий звон.

Ксении так нравилось, так её околдовывало само звучание итальянской речи, что над смыслом не надо было думать, он приходил сам – непонятно откуда, но именно такой, каким ему надлежало быть. Не раз и не два она угадывала, что означают слова, ничуть не похожие на свои русские отражения. Она немного стеснялась петь, но слух у неё был хороший, натренированный на танцевальных занятиях, голос – не очень большой, но звонкий и чистый, да и Оля не давила своим мощным меццо-сопрано, подтягивала негромко, иногда в унисон, иногда на терцию ниже, если была уверена, что ученица не собьётся:

Ксения уже могла без ошибки спеть две первые строки, уже научилась, не глотая окончаний, бросать два слога на одну ноту, когда раздался звонок в домофон. Рома явился минут через сорок после телефонного разговора, мокрый, тяжело дышащий и довольный. Встречался с бывшим одноклассником возле метро «Проспект Ветеранов», – объяснил он, – привёз ему сборник сочинений. Ну, а раз оказался недалеко, то и спросил разрешения зайти.

– Что за сборник? – тут же заинтересовалась Ксения.

– Так… по русской классике, – ответил Рома, не сводя глаз с её пижамной куртки в нежных цветах акации, вишни и ещё каких-то белых, совсем невесомых. Кажется, он понял, что Ксения хотела сказать своим нарядом… От Оли не ускользнуло разочарование, мелькнувшее в Ромином взгляде вопреки улыбке и чуть нарочитой суетливости движений. Ну, что же. На то она и хозяйка, чтобы сглаживать углы. Пусть поговорят без неё.

Оля ушла на кухню подогревать чайник, между делом ещё обменялась сообщениями с Андреем, а когда вернулась в кабинет, поняла, что разговор не клеится. Ксения сидела на диване, подвернув под себя ногу, Рома – на стуле, боком к столу, на котором спал так и не включенный этим вечером компьютер.

– Давайте поиграем, – сказала Оля. – Рома, как у тебя с английским?

– Not a bad, – ответил Рома, – в общем, так себе.

И Оля уже по-английски объяснила, что на курсах часто делает так: показывает ученику картинку с каким-либо предметом, ученик его описывает, не прибегая к русским словам, а все остальные стараются определить, что же изображено на таинственной картинке. Рома и Ксения понимающе кивнули. Не теряя времени, Оля вынула из ящика стола десяток фотографий, наклеенных на листы картона, и отдала верхний лист Роме. Тот посмотрел и старательно, чуть путанно, но в целом верно сказал, что это ездит по железной дороге из города в город.

– A train! – радостно отозвалась Ксения.

Тут из кухни раздался нетерпеливый свист, и Оля, захватив оставшиеся картонки, убежала заваривать новый чай. Вернувшись, отдала Ксении фотографию пышных, круто загнутых вверх усов. Ксения вгляделась, убрала свободную руку за спину, чтобы даже невольным жестом не выдать секрет, и произнесла:

– They grow on the face of men only.

– It grows, – поправила Оля. Правда, так можно было подумать и на бороду… Но внимательный Рома учёл Ксюшину оговорку, на мгновение скосил глаза к носу, под которым рос едва заметный светлый пух, призадумался, вспоминая слово, и, наконец, произнёс:

– Mushrooms.

Девушки, заранее уверенные в правильности ответа, кивнули и лишь через несколько секунд переглянулись и уставились на его лицо. Оля улыбнулась, а Ксения, схватившись за живот, рухнула там, где сидела.

– M…mushrooms… – выдавила она и долго больше не могла произнести ни слова.