Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

«А ведь Ксюха могла бы мне звонить», – вдруг отчётливо понял Рома. Но она позвонила только один раз, и то по конкретному поводу: пригласить на день рождения. А просто так, оттого что хочется поговорить, услышать голос – никогда. Только он ей звонил. И, начиная с прошлого воскресенья, прислал уже три десятка сообщений – в среднем по два в день, – на которые она далеко не всегда отвечала. И сегодня была ему не рада. И так смеялась над его ошибкой… Наверное, до сих пор не успокоилась вместе со своей Олей. Да он ей просто до лампочки!

Рома хотел думать, что они смеются, но чувствовал, что это не так. Они наверняка обсуждают какие-то важные вопросы, в которые не хотят его посвящать. И никогда не захотят. Это, на самом деле, было куда обиднее смеха.

А где-то есть девушка, которая ждёт любой вести от него. Как он мог столько времени ей не отвечать?…

И Рома, прежде чем выйти на улицу, отправил ей одно-единственное слово:

Лида ответила очень быстро:

Сидя в маршрутке, он написал, что пока не дома, но скоро будет. В ответном сообщении Лида просила его позвонить на домашний номер, как вернётся. Рома мгновенно выучил номер наизусть и всю дорогу вспоминал: субботний вечер в «Лесном», полумрак танцевального зала, теснота, скромная цветомузыка, всего-то по два красных, зелёных и синих огня – и, вспыхивая, они рисуют над головами номер, от первой цифры к середине растущий, а затем идущий на спад… Вот Лида рядом с ним, её руки на плечах, лёгкие волосы касаются лица; губы, где-то совсем близко, сквозь звуки медленного танца, шепчут те же самые цифры… Вот он отвлёкся на минуту, а когда снова обернулся в зал, Лиды там уже нет, а цифры остались – следами босых ног на полу…

Дома у него все были в сборе, и подобраться к телефону оказалось не так легко. Его плотно заняла самая старшая сестра Ира, забравшая радиотрубку в девичью комнату. Марина, чтобы ей не мешать и самой не отвлекаться, рисовала карандашом в альбоме, сидя на кухне за обеденным столом.

– Овалы? – спросил Рома, угадав по движению руки.

– Они самые, трижды долбанные, – ответила сестра. – Никто не умеет их рисовать, а я хуже всех. Как бы из-за них не отчислили…

– Не отчислят, – сказала вошедшая на кухню мама, вынула из холодильника и поставила на плиту сковородку с макаронами по-флотски.

– Мам, спасибо, я не хочу, – отказался Рома.

– Уже где-то накормили? Ладно, моё дело предложить.

Не хочешь, так убери обратно.

– Хорошо, – ответил Рома, но, когда мама ушла к себе, всё-таки решил, что ужин не помешает, и зажёг под сковородкой маленький огонь. На соседнюю конфорку поставил чайник…

– Что с тобой, Ромео? – подняв голову от альбома, спросила сестра. – На тебе, как бы, лица нет. У Ксюхи был? Поругались?

– Не совсем у неё. Хотел зайти, а она была у Ольги.

– И ты зашёл к Ольге и оказался некстати. У них были свои секреты, да? А меня Димон угощал японской кухней, – сказала Марина. – В первый раз попробовала. Вкусно, необычно так… Научилась держать палочки. До сих пор при слове «ролл» представляла только самбу… и рок-н-ролл… – добавила она и, прикрывшись ладонью, зевнула.

Дима Седов был её друг, взрослый двадцатилетний студент-программист, с которым Марина ходила на художественные выставки, концерты и в кино уже год. Мама с папой знали его, и Рома считал хорошим приятелем. Возвращение Марины на танцы не понравилось Диме, так как видеться стало почти некогда, но, позлившись, он смирился и пошёл учиться в автошколу, чтобы отвозить подругу с довеском в виде братца домой после вечерних тренировок и конкурсов.

– Хорошо вам, – меланхолично сказал Рома.

– Так что, вы правда поругались? – спросила сестра. – Ну, колись, не держи в себе. Я могила.

– Да не поругались. Просто… ей плевать на меня, – решившись, выпалил Рома. – Вот и всё.

– С чего ты взял? – спросила Марина, отложив альбом. – Сейчас у тебя сгорит… Может, ей просто некогда? Мы же у неё были два раза. Она, как большая, ведёт хозяйство, весь дом на ней. А ты хочешь, чтобы ещё и тобой занималась?

– Не хочу, чтобы занималась. Но могла бы хоть смотреть по-другому. И разговаривать.

– Ты так говоришь, будто она тебе что-то должна.

– Не должна. Наоборот, я бы рад помочь, а ей не надо. Да… Марин, ты могла бы узнать, когда Ира освободит телефон?

– Эх ты, альфа ромео. При первой трудности решил назло Ксюхе замутить с кем-то другим?

– Не назло, – упрямо сказал Рома, понимая, и с каждым ударом сердца всё отчётливее, что она права.

– Тебе виднее, конечно, но я бы на твоём месте за неё держалась. Она настоящая. Впрочем, – Марина пожала плечами, – сейчас узнаю. И мне, слышь, бро, последнюю ложку не оставляй, – добавила она, кивнув на плиту.

Марина заглянула в девичью комнату и, вернувшись, сказала, что надо подождать ещё пять минут. А где пять, там у Иры были все пятнадцать, а где пятнадцать… За это время Рома успел поужинать и вымыть сковороду, а сестра, поманив его пальцем, открыла свой альбом на более ранней странице, чем сегодняшние, сплошь покрытые овалами.

– Узнаёшь? – спросила она, показав набросок обнажённой девушки с ещё не прорисованным лицом, застигнутой в верхней точке прыжка. Воображение Ромы мигом зажгло под её ногами костёр, как в старые века на каком-то празднике.

– Нет, – сказал Рома, потом вгляделся внимательнее. Это была точно не Ира, которую Марина рисовала с натуры чаще всего. Ира нежное создание, не ровня Маринке в подвижных забавах, её в таком полёте не вообразишь… Кто-то из танцевального клуба? Вряд ли, у них много девушек со стройными мускулистыми ногами, но такой мощи, как у этой, из альбома, не чувствуется ни в одной. Настоящая амазонка; но каким трогательным жестом она подняла руку к груди, закрыв её от любопытных взглядов…

– Не узнаю, – повторил Рома, чувствуя теплоту в животе и приятное шевеление ниже. Только бы Марина не поняла… А для этого – не дёргайся, не делай вид, что тебя вдруг заинтересовало что-то постороннее, вроде грохота дождя по подоконнику. Или что ты ждёшь не дождёшься, когда же освободится телефон…

– Это потому что ты пьянь, – сказала сестра. – А она… Может, я, конечно, многое навоображала. Разберёмся. Вон Ирка идёт с трубой.

Рисунок Марины перепутал все мысли, и на пороге своей комнаты Рома был уверен, что идёт звонить этой девушке из альбома… а как её зовут? Маринка, вредина, не сказала. И лишь войдя и закрыв за собой дверь, он вспомнил, что звонка ждёт Лида, никакого отношения к нарисованной девушке не имеющая. А, может, уже и не ждёт? Может быть, трубку поднимет мама и скажет, что Лида спит? Хорошо бы вышло так, а уж в другой раз он не поддастся слабости.