Зона Посещения. Гайки, деньги и пила - Андрей Альтанов

– Погоди, а я не запутаюсь между снами и воспоминаниями? Как мне отличить фантазию от того, что со мной когда-то реально происходило?

– Элементарно… – Чичероне отпил кофейка и на несколько секунд умолк, наслаждаясь вкусом. – Когда ты увидишь воспоминание и поймешь, что это сон, то будешь его просматривать, как кино. Попытайся что-то изменить, и ничего у тебя не выйдет – там ты лишь зритель. В то время как в осознанном сновидении ты реальный бог, можешь по своему желанию создавать и рушить вселенные любой сложности. Ну и еще есть интересная деталь, но за нее не всегда можно ухватиться. Любые надписи во сне меняются, как только взгляд от них отвел, а в воспоминании они неизменны.

– Любопытно, – я шмыгнул носом, втягивая ноздрями кофейный аромат, – значит, все самое интересное в моей жизни только-только начинается. Как говорили мудрецы: «Познай себя и познаешь весь мир».

– А та гадость, которую я пытался в конце отловить, – бродяга вспомнил другой мой вопрос, – так то, скорее всего, был какой-то паразит.

– Это как?..

– Ну, не в прямом смысле глист, а некая примитивная сущность, которая каким-то образом влезла к тебе в голову и теперь живет за твой счет. По ощущениям она мне напомнила какое-то совсем примитивное животное, что-то наподобие лесного дикого зверя.

– Зверя, говоришь? – Я призадумался: уж не того ли внутреннего хищника, требующего от меня все новые и новые жертвы, бродяга имел в виду? – И что теперь с ним?

– Да ничего, – махнул рукой Чичероне, – из-за него, может быть, у тебя иногда будут возникать какие-то явно не свои и неестественные желания. Ну, там, зайчика догнать и сырым стрескать. Но не более того. Эта гадость контролировать тебя не сможет, а вот твоя старая личность – тут, конечно, вопрос.

– Какой такой вопрос?

– Знаешь, что такое раздвоение личности?

– Ну, как бы слышал…

– Хе-хе, слышал, говорит, – старый сталкер отхлебнул и закряхтел, – ты не слышать, а на вкус это должен был испробовать, и не раз. Это же, блин, твой диагноз.

– Да ну…

– Ну да! – кивнул Чичероне. – Разве не бывало, что у тебя случались провалы в памяти? А бывало так, что очнулся в незнакомом месте спустя какое-то продолжительное время и не помнишь, как туда попал и что до этого делал? Или, может, друзья твои рассказывали, что ты себя вел как-то странно и на другое имя отзывался?

– Ну, ты загнул, – я тихо рассмеялся, – нет, дружище, ничего такого никогда не было. Разве что после крепкой попойки не помню некоторые моменты вечеринки, а так все в норме.

– Э-э нет, пьянка не в счет, – старый лис затряс головой, – должны быть явные длительные провалы, от которых просто так не отмахнуться. Когда активизируется другая личность, она на себя контроль берет, а ты в это время как бы на темной полочке стоять должен…

– Да не было ничего такого. Я бы это точно заметил, – я развел руками, – возможно, эта вторая личность пока еще и не проявлялась.

– Не может такого быть, за несколько лет она должна была как-то проявиться и не один раз наружу вылезти.

– Но не вылезла же, – я подмигнул Чичероне и добавил: – А это значит, мой заумный друг, что ты ошибся с моим диагнозом. Или думаешь, что тебе несвойственно ошибаться?

– Как правило, несвойственно. Но ты, Бурый, для меня человек-загадка. Потому и интересен. А вообще лишь Зона знает, что именно с тобой тогда случилось. Твой случай может быть действительно уникальным. Так что забиваем и не пытаемся анализировать то, что анализу может и не поддаваться.

Больше старый сталкер не произнес ни слова. Он присосался к ободу кружки, закинул голову и принялся созерцать мерцающие огоньки звезд, искажаемые парящими в небе аномалиями. Я удовлетворенно кивнул и потащил свои кофейные причиндалы к рюкзаку, там и прилег на расстегнутый спальник.

Ночка выдалась теплой, спал я в одежде, не залезая внутрь спального кокона, лишь ботинки расшнуровал, чтобы ноги отдохнули. По идее, это был последний привал перед тем, как мы спустимся в бункер. Как только отряд пересечет порог заплетенного аномалиями подземелья, никто не сможет себе позволить ни отдыха, ни сна, пока не будет нейтрализовано аномальное сердце «Бункера-Ноль» и не распечатается хранилище артефактов. А все это действо вполне могло растянуться не на одни напряженные сутки.

Но сейчас можно было себе позволить расслабить булки и в последний раз насладиться абсолютно безопасным сном в самой последней на нашем маршруте «мертвой зоне». Этот клочок неискаженной земной реальности расположился прямо посреди «гиблой долины», в самой гуще дикого месива аномальных клякс.

«Гиблую долину» еще называли «полем смерти», что сути не меняло. По природе своей «поле» было близко к «ущелью живых скульптур». Но между двумя этими образованиями существовало два серьезных отличия. В ущельях на поверхности застревали только «тайм-ауты», здесь же к земле прилипали, словно мухи к липкой ленте, абсолютно все зоны измененного физического пространства, которые опускались на долину с неба. В результате возникал очень сложный аномальный лабиринт, где «измененки» сидели так густо, что моя сверхъестественная и верная чуйка буквально слепла от грозящих мне со всех сторон опасностей.

Здесь я одновременно ощущал несколько десятков аномалий, находящихся поблизости, одновременно со всех сторон испытывал тревожное чувство дискомфорта. Потому-то и не получалось быстро сориентироваться в пространстве и выбрать одну узенькую и безопасную тропинку, ведущую через «гиблую долину». Тут у меня никаких заметных преимуществ перед остальными бродягами не было. И приходилось полагаться лишь на острый глаз, сообразительность, интуицию и ловко брошенную гайку.

Сам же аномальный лабиринт не являлся стационарной инсталляцией, через которую можно было один раз проложить маршрут и навсегда забыть обо всех здешних опасностях. «Поле смерти» жило своей сложной жизнью, оно постоянно менялось. Все залипшие здесь зоны ИФП не застревали навечно, как «тайм-ауты» в ущельях, они просто замедляли свой полет. Но замедляли критически и двигались не быстрее одного сантиметра в сутки. Но потом, пройдя тормозящую их зону «гиблой долины», все «измененки» вновь обретали привычную скорость и неслись дальше через Зону Посещения, сея смерть и разрушения на своем пути. И это было вторым отличием «ущелья» от «долины».

Так, размышляя об окружающем меня аномальном безобразии, я и пролежал с полчаса, пока мерное мерцание ночных небесных огоньков не погрузило меня в дрему.

* * *

И опять я очутился в той же проклятой лаборатории. Но на этот раз все было не так, как прежде. Во мне не было ни боли, ни гнева, ни адской мешанины мыслей. Разум мой был чист, а сам я пребывал в полном спокойствии, как какой-то буддийский монах, парящий в позе лотоса над заснеженной вершиной. Такая ассоциация пришла на ум потому, что я действительно висел где-то под потолком ярко освещенного помещения и наблюдал все происходящее со стороны. Конечно, подобный ракурс просмотра воспоминания у меня уже случался, но именно сейчас я впервые смог «трезво» глянуть на все происходящее. В том числе и на себя самого…