Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - Сесил Рот

В конце XVIII века на Корфу произошел инцидент, содержащий в себе элементы не только драмы, но и комической оперы. Он сохранился в воспоминаниях островитян до сегодняшнего дня. Одним из самых видных местных купцов того времени был пожилой еврей по фамилии Виванте. Он занимался экспортом на материк. Его имя славилось и почиталось в Венеции и за ее пределами. С ним жила его внучка-сирота, Рахиль, необычайно красивая девушка лет шестнадцати. Дедушка попытался найти ей хорошего мужа по своему выбору. Однако девушка страстно влюбилась в молодого князя Спиридиона, представителя одной из знатнейших семей острова, чей отец к тому же занимал важный церковный пост. Молодой человек отвечал – или притворялся, что отвечает, – взаимностью. Ночью 17 апреля 1776 года ему удалось похитить ее из дедушкиного дома благодаря предательству одного из слуг. Говорят, что любовь слепа; видимо, наши влюбленные ослепли не до конца, поскольку перед побегом похитили самые дорогие предметы домашней утвари. Возмущенный старик сообщил властям о том, что произошло. Приказано было вернуть ему девушку как несовершеннолетнюю. Однако она успела выразить желание перейти в веру своего любимого; и набожные христиане не вынесли мысли о том, что такая драгоценная душа будет утрачена для истинной веры. Вокруг дома, где пряталась беглянка, собралась толпа со всех частей города. Трижды войска пытались разогнать толпу, но попытки делались вполсилы и окончились неудачей. Наконец, власти уступили общественному мнению, и войска отозвали. Рахиль Виванте отвели в церковь, крестили, выдали замуж и торжественно сопроводили назад, во дворец Булгари. На следующее утро Provveditore, вынужденный реагировать на такое неповиновение его власти, послал отделение из ста солдат в сопровождении двухсот рабов, чтобы захватить девушку, если нужно, силой. Беглянку послали в Венецию; после того ее следы теряются. Потеря не из тех, которые можно искренне оплакивать.

Несмотря на подобные инциденты, на Корфу к евреям всегда относились лучше и человечнее, чем на материке. Поэтому Великая французская революция и падение Светлейшей республики не улучшили серьезно их положения. Зато община на Закинфе, которая прежде жила в менее выгодных условиях, сочла нужным праздновать свое освобождение особым греческим гимном. В 1797–1799, а затем в 1806–1815 годах Ионические острова находились под властью Франции, и евреи пользовались всеми гражданскими правами. Их раввина уравняли с православным патриархом и католическим епископом. Как ни странно, такая перемена к лучшему со стороны властей отрицательно сказалась на отношении общества к евреям. Начиная с того времени местное население относилось к евреям все менее дружелюбно. В 1808 году правительству пришлось издать указ, запрещавший оскорбления евреев. Страсти накалились через год, когда один распутный игрок-еврей убил официанта в кофейне. После свержения Наполеона остров оказался под английским протекторатом. Тогда произошло уникальное явление. Возможно, единственный раз в истории приход британцев ухудшил положение евреев. Вследствие неизбежной реакции на французский режим они были лишены не только недавно полученных гражданских прав, но и некоторых старинных привилегий, в том числе права выступать в суде. Когда в 1859 году на Ионические острова с ознакомительной миссией приехал Гладстон, его попросили вмешаться. По его рекомендациям вся группа островов вошла в состав недавно созданного Греческого королевства. Отныне представители всех религий получили равные гражданские и политические права.

Однако законы не влияли на образ мыслей населения; местные жители с годами относились к евреям все более враждебно. В 1861 году, благодаря вмешательству Совета депутатов британских евреев, архиепископ метрополии выпустил энциклику, в которой доводил до сведения паствы, что жестокое обращение с людьми Иисуса находится в резком противоречии с христианской верой. Тем не менее в 1864 году последовала новая вспышка, которая окончилась эмиграцией значительного числа евреев в те места, где к ним относились лучше. Через несколько десятилетий на остров занесло заразу: одну еврейскую семью уроженцев Корфу, которые проживали в Александрии, прислали домой, чтобы судить по обвинению в убийстве греческого мальчика в ритуальных целях за несколько недель до еврейской Пасхи. Всех обвиняемых полностью оправдали, однако суеверные островитяне запомнили тот случай. Весной 1891 года нашли мертвой еврейскую девочку; распространился вдвойне нелепый слух, что в преступлении повинны сами евреи; они, мол, собирались воспользоваться ее кровью на приближающемся празднике еврейской Пасхи. Столь абсурдное обвинение не знало примеров даже в самых фантастических случаях антисемитской пропаганды. Тем не менее слухи немедленно возымели действие. Чернь настолько воспламенилась, что, казалось, резня неминуема. Большинству еврейского населения пришлось покинуть остров; и только присылка британских военных кораблей по просьбе генерального консула восстановила порядок. Волна враждебности достигла и Закинфа, где, несмотря на обращения к архиепископу, евреям угрожали таким же насилием. Беспорядки в сочетании с экономическим упадком острова вызвали резкое сокращение еврейского населения. С Корфу евреи эмигрировали в Триест и Египет. Уникальные местные традиции, пережившие века, с такой же феноменальной скоростью пришли в упадок. Сегодня мало что напоминает древние славные традиции Средних веков, когда еврейская община на Корфу по своему статусу во многом была предвестницей эпохи эмансипации.

Упадок венецианских евреев начался в начале их расселения. Венеция превратилась в центр торговли в то время, когда главным путем всемирной коммерции считалось Средиземное море. После открытия Америки расширились горизонты. В результате Средиземное море превратилось в тихую заводь. Коммерция и процветание Венеции все больше приходили в упадок, что было неизбежно. Для еврейской же общины поворотный момент наступил после эпидемии чумы 1630 года. Помимо физического опустошения, эпидемия сопровождалась конфискацией и уничтожением большого количества товаров, из-за чего многие процветающие левантийские купцы вынуждены были вернуться в Турцию. Хотя (во многом в результате притока беженцев из Северной Европы) численность населения быстро росла, достигнув вскоре наивысшего уровня, процветанию общины был нанесен удар, от которого она так и не оправилась.

В последующий период процветанию Венецианской республики все больше мешали постоянные войны с Турцией. Начиная с середины XVII века численность населения Венеции неуклонно сокращалась, несмотря на феноменально быстрое восстановление после чумы. Евреев эпидемия задела больше, чем прочих. Их облагали непомерно большими налогами. Война вынуждала купцов, самых состоятельных среди евреев, переносить свои операции в другие места. Более того, у угнетаемых евреев появились другие центры, где они могли искать спасения, – Амстердам, Лондон, Гамбург и расположенный ближе к Венеции Ливорно. По росту коммерции все эти города стремительно обгоняли Венецию. Не говоря уже о том, что там у евреев появилась возможность добиться невиданных в прошлом достоинства и свободы. Кроме того, в других городах евреям оказались доступны все виды деятельности, из которых их так последовательно вытесняли в Венеции; им не назначали особенно высокие налоги, как обычные, так и экстренные, что подрывало благосостояние общины.