Инкогнито с Бродвея - Дарья Донцова

Дмитриев бросил быстрый взгляд на Амирова и продолжал:

– Мамаев оказался чрезвычайно дотошным и хитрым человеком, сыщика он нашел себе под стать. Последний отправил на прием к Фатиме женщину, которая обманула гомеопата. Прикинувшись очень больной, она получила несколько порций капель, первую следовало выпить в два часа ночи, вторую завтра в девять вечера, ну и так далее. Понятное дело, что принимать снадобье «шпионка» не стала, а настой отправили на анализ. Снадобье оказалось смесью из некоторых известных ядов и каких-то других составляющих, которых эксперт не знал. Вдовец помчался в прокуратуру с заявлением: гомеопат травит нелицензированным препаратом пациентов, а ее муж усугубляет положение больных своим шаманством. Это убийство! И следственная машина закрутилась. Вы наняли Фатиме и Юсефу лучших адвокатов. Но Мамаев дошел до самого верха, причем к генеральному прокурору он попал в самое удачное время – в России начали кампанию разоблачения целителей всех мастей. Против Фатимы и Юсефа возбудили дело. Правдоборец пытался добиться, чтобы семейную пару посадили на время следствия в СИЗО, дневал и ночевал в прокуратуре, говорил, что Амировы социально опасны. Однако их адвокаты сражались за клиентов аки львы, и им удалось оставить подопечных на свободе под подпиской о невыезде. Через неделю после этого Юсеф и Фатима отправились в горы.

– Безрассудный поступок, – оценил поведение родных Измирин.

– Да, – согласился Степан, – они могли оказаться за решеткой как нарушители режима. Но… муж и жена погибли. Дело закрыли. А Мамаев все не успокаивался. Он начал ходить по газетам, и в прессе стали появляться статьи о том, что лекари Амировы убивали людей. Более того. Вдовец каким-то образом заполучил и опубликовал текст допроса Фатимы. На вопрос следователя, из чего сделаны пресловутые «капли молодости», доктор ответила: «Это мой личный рецепт. Я его составила, используя многолетний опыт великих гомеопатов. Похожее средство принимал граф Сен-Жермен, проживший, как известно, несколько столетий. В препарате использована комбинация редких ядов, большинство из которых известно очень узкому кругу специалистов». – «Значит, вы признаете факт убийства пациентов? – перебил ее следователь. – Ведь вы применяли отравляющие вещества». Фатима возразила: «Когда онкологические больные проходят курс химиотерапии, им бывает очень плохо, а лекарства, которые они получают, это яды, и случается, что люди погибают. Не каждого больного удается спасти. На все воля Аллаха. Что касается моих капель, то они требуют аккуратности при приеме. Поэтому каждый человек получает свое расписание. Если там указано: принять дозу в три ночи, значит, именно так и надо сделать. Однако некоторые пациенты нарушают предписания, и тогда снадобье начинает их отравлять. Я предупреждаю человека об этом последствии, объясняю, как следует себя вести, но если он меня не слушает, то кто виноват? Вовсе не разработанное мной лекарство привело к смерти Мамаевой. Она сама себя убила – пила эликсир не по данной мною схеме, ленилась встать ночью, поэтому результат плачевен».

Степан замолчал, вместо него заговорил Вадим:

– Искандер Ильясович, думаю, здесь всем уже понятно: Антонина Вольпина – это Фатима, а Николай Петрович Кузнецов, находящийся в безумном состоянии в пансионе «Приятное место», – ваш брат Юсеф. Вы сымитировали автокатастрофу в горах, вывели ближайших родственников из-под удара, закрыли медцентр «Ганг», а спустя пару лет основали свою первую клинику пластической хирургии. Членам вашей семьи грозил большой срок, а вы их спасли.

Амиров попытался изобразить возмущение:

– Надо же, какая чушь приходит некоторым людям в голову! Вам бы, господа Дмитриев и Измирин, сценарии для криминальных сериалов писать.

– Увы, литературный дар достался не нам, а госпоже Виоле Таракановой, – ответил Степа.

– Можно ведь анализ ДНК сделать, который подтвердит только что озвученное нами, – напомнил Измирин, – так что вам не стоит отрицать очевидное.

– Майя Владимировна, главный врач интерната, не знает, кто такой на самом деле Кузнецов, – подхватила я, – но Николай Петрович один раз избавил ее от мигрени. Да-да, у вашего родственника порой случаются на короткий срок просветления. С тех пор Клюкина пользуется беспомощным положением безумного человека и приводит к нему каких-то людей, они сидят, держа его за руку. Говорят, у них после посещения Кузнецова появляется бешеная энергия.

– Много лет прошло после закрытия «Ганга», – протянул Измирин, – вас, господин Амиров, уже не накажешь за то, что вы провернули, – в пропасть свалилась пустая машина, а ваши родные превратились в других людей. Наверное, вы обращались к профессионалам? Личности для подмены очень тщательно подобраны, – настоящие Кузнецов и Вольпина бесследно исчезли, у них близких родственников не было. Антонина имела медицинское образование, что отлично подходило Фатиме. Николай, правда, был спортсменом, а потом беспробудным пьяницей, но ведь никто прошлое человека, который стал жить под его именем, не проверял. Я должен высоко оценить работу по подделке документов. Полагаю, вы, Искандер Ильясович, отдали немалую сумму за паспорта и легенды.

– И вы до сих пор оплачивали раз в году все расходы брата и невестки? – поинтересовалась я.

Искандер помолчал несколько мгновений, потом решил, что отрицать очевидное глупо:

– Да. Юсеф тяжело болен. Когда они с женой вернулись под чужими именами в столицу, я взял с них честное слово, что они более никогда не займутся медицинской практикой. Им пришлось дать такое обещание, иначе бы я отказался их содержать. А кем еще они могли работать? Не таксистами же? Да и опасно им было куда-то устраиваться. Новые документы прекрасные, но вдруг врачей кто-то узнает? Юсеф человек мягкий, толерантный, он любил всех окружающих, знакомых и незнакомых, был готов каждому помогать, никогда не отстаивал свою точку зрения. Просто святой! С ним всегда было легко и просто. К тому же Юсеф был склонен к уединению, очень уставал от людей, предпочитал целый день сидеть с книгой. С братом я бы прекрасно сосуществовал, мог, например, поселить его в сторожке при моем загородном доме и сказать, что нанял работника. Я очень люблю брата. Но к нему прилагалась Фатима, а она особый фрукт. Я бы сказал так – гнилая слива в самогоне. Ни малейшей покорности, никакого смирения. Наоборот – бой-баба, незабудка с кулаками. Она всегда права, а если не права, то все равно права. Невестка искренне считала себя наигениальнейшим гомеопатом. И действительно была хорошим специалистом. Очень дотошная, аккуратная, что замечательно для врача, но невыносимо в семейной жизни. Юсеф у нее под пятой жил. Все решения – от того, какой кефир купить, до того, что надо ехать в горы и превратиться в других людей, – принимала Фатима. Когда я им сказал: «Бежать надо, а то за решеткой окажетесь», Юсеф тихо произнес: «Зла мы никому не делали, правда выяснится. Не хочется мне убегать». А жена его за плечо дернула и сказала мне: «Мы готовы. Что делать надо?» Юсеф повторил: «Что делать надо?»

Я открыла сумочку и начала рыться в ней.

– Удобно, когда решение за тебя принимает кто-то другой. Хотя я сама никогда так не жила.