Если о нас узнают - Софи Гонзалес

– Да.

Мой план довольно прост, но, думаю, он сработает.

В конце видео есть «откровенный» момент. Он наступает, когда мы закончили с танцем и сюжет заканчивается. Герой Энджела выиграл гонку, и мы все празднуем его победу.

План таков: мы обнимемся во время этой сцены и посмотрим на их реакцию.

Сцена на еще одном зеленом экране. Время пришло. Нам сказали, что сцена будет выглядеть так, будто мы на финишной линии.

– И, мотор!

Энджел, который держит неоновый трофей, широко улыбается, а Джон аплодирует. Я подхожу к Рубену и обнимаю его.

Ощущаю напряжение по ту сторону камеры. Эрин явно прикусывает язык.

– Отличная работа, – говорит режиссер. – Давайте повторим.

Ко мне подбегает Пенни и начинает поправлять мой макияж спонжем.

– Что вы делаете? – шепотом спрашивает она. – Думала, Эрин сломает свой iPad.

– Это было бы похоже на детоубийство, разве нет?

Пенни смеется.

– Просто будьте осторожны. Они наблюдают за вами.

Она отходит, чтобы поправить макияж Энджела.

Как только начинается второй дубль, я подхожу к Рубену, на этот раз не прикасаюсь к нему, просто стою рядом и аплодирую Энджелу.

Изменения в помещении сразу заметны.

Но мы просто стоим рядом друг с другом. Я не целую его, не держу за руку и не заявляю о нашей любви к Lady Gaga. Почему у них проблемы с этим? Отчасти вопрос оставался закрытым до тех пор, пока не закончилось турне по России, но сейчас это кажется чрезмерным.

Наш режиссер потирает лоб.

– Снимем еще один дубль, а затем сделаем перерыв.

Пришло время как следует проверить нашу теорию.

– Мотор!

На этот раз Рубен и я совсем не взаимодействуем друг с другом.

– И… снято! Отличная работа, парни, думаю, на этот раз получилось!

Внутри все ухает вниз.

Съемки затянулись почти на полчаса, а это значит, что мы торопимся на встречу с прессой.

Сейчас встречи со СМИ уже не являются для нас обычным делом. Раньше было так: на каждое шоу люди могли купить VIP-билет и получить шанс познакомиться с нами. Во время них я всегда чувствовал странную смесь возбуждения и неловкости. Было так здорово видеть фанатов, но их постоянно поторапливали, и это заставляло меня чувствовать себя некомфортно. Кроме того, люди часто рассказывали мне о глубоко травмирующих вещах, которые с ними произошли, и им пришлось двигаться дальше. Я никогда не знал, какого ответа они от меня хотели, и чувствовал себя виноватым, что не мог должным образом отреагировать на разрушительные новости, которые они мне сообщили.

Так что я не совсем разочарован тем, что с ростом нашей известности увеличились риски безопасности, поэтому встречи с прессой почти сошли на нет, за исключением особых случаев.

Этот особый случай – конкурс, организованный Prosper, мегаконгломератом, которому принадлежит доля в Galactic Records, а также в нескольких десятках других компаний. Журнал, принадлежащий другой дочерней компании Prosper, провел конкурс, в котором победители должны были встретиться с нами.

Наш автобус подъезжает к заднему двору театра. Двое охранников Chase вылезают первыми, чтобы проверить территорию, и как только они говорят, что все безопасно, мы все выходим и идем в закулисье. Нас ведут прямо по коридору к сцене.

Эрин поворачивается и блокирует нам путь.

– Эй, парни, учитывая нашу ситуацию, для групповых снимков мы сделаем все немного по-другому. Рубен, ты будешь стоять рядом с Джоном, а Зак будет рядом с Энджелом.

Ах. Наша новая расстановка.

Кажется, это шоу продолжается и после съемок клипа.

– Хорошо, – отвечает Рубен. – Это нелепо. Мы все понимаем, что ты делаешь.

– Это только до турне по России, – говорит она. – Для вашей безопасности, мы хотим убедиться, что до тех пор ни слова не проскользнет до ушей СМИ.

Дерьмо, но имеет смысл.

Рубен скрещивает руки на груди, но ничего не говорит. Эрин разворачивается, затем ведет нас на сцену. В зоне отдыха выстроилась очередь из пятидесяти победителей конкурса, в основном девочек-подростков и их родителей. Они огорожены десятками охранников, как будто они опасны.

Начинается визг.

Это почти оглушает. Некоторые из них начинают плакать. Многие из них принесли самодельные плакаты, а также сумки, наполненные вещами, которые они хотят подарить нам, но, как я знаю, мы не сможем оставить их подарки себе. Они тоже это знают, но все равно принесли. Может быть, это потому, что для них важен сам факт дарения. Или, может быть, они думают, что их подарок прорвет барьер, хотя, честно говоря, этого никогда не происходит. И это еще одна вещь, за которую я чувствую себя виноватым.

Оператор уже на месте, поэтому мы вчетвером выстраиваемся в новом, только что утвержденном порядке, и мы с Рубеном стоим как можно дальше друг от друга.

На сцену поднимается первая девушка. Она вся в черном, ее волосы очевидно выкрашены в иссиня-черный. На ней толстый слой туши, а на руках – кожаные браслеты.

Я бы все отдал за нее.

– Привет, – говорит она, кивает остальным и подходит ко мне. – Зак, я кое-что сделала для тебя.

– О, это так мило! Спасибо.

Она протягивает мне бумажный пакет. Я открываю его, достаю сшитое вручную произведение искусства со словами из припева Fight Back, моей любимой песни. Я понимаю каждую строчку, которую написал Рэнди Кехо. Несколько лет назад я ответил в интервью на вопрос, какие мои любимые песни, и она, очевидно, запомнила ее.

– Боже мой, – отвечаю я. – Это восхитительно!

– Правда? Я не очень хорошо шью, и в углу немного криво, извини.

Я прижимаю его к сердцу.

– Не извиняйся, мне нравится, спасибо.

– Моя любиая группа Falling for Alice, – говорит она, затем ее глаза округляются от ужаса. – После вас, ребята!

Я смеюсь.

– Моя тоже.

Эрин прочищает горло.

– Прости, – говорит девушка, и мы выстраиваемся для фото. Камера щелкает, и она покидает сцену. – Так приятно познакомиться с вами!

– И нам тоже!

Я знаю, что Эрин отругает меня за то, что только что произошло. Уделив ей так много времени, я создал прецедент, согласно которому любой другой человек на встрече будет ожидать такого же внимания. А этого у нас быть не может, потому что сегодня у нас шоу, а это значит, что через час мы должны быть на стадионе. Так что люди будут расстроены, а расстроенные фанаты – расстроенный Chorus.

Я все понимаю. И злить Эрин мне страшно.