Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

На гладком камне не было ни единого знака, ни одного рисунка.

Осознание пришло не сразу, но не зря Дара усвоила законы Великого леса, она умела их уважать. Вновь пригодился скренорский нож, вновь напился её крови.

Потекли алые капли на каменную плиту.

Когда к Милошу вернулось сознание, то Стжежимир уже занимался его раной. Пахло зверобоем и кровью, трещал огонь в печи. Они были дома, в мастерской. Служанки Венцеславы куда-то пропали.

– У нас бы всё равно…

Милош не смог договорить, не хватило сил.

Учитель прислушался.

– Хочешь сказать, не вышло бы ничего? – догадался он.

Милош лишь хмыкнул тихо в ответ.

С улицы доносились встревоженные голоса, и чем ближе они раздавались, тем больше разрасталось волнение в душе. Что происходило в городе? Как быстро Охотники вспомнят о Королевском целителе? Как скоро они придут за ними?

– Ты прав, – проговорил Стжежимир, развернул широкую льняную ленту и крепко перемотал туловище Милоша. – Одной лишь силы недостаточно. Нас двоих, даже всех Воронов, будь они живы, было бы недостаточно.

Милош молчал, кусая губы. Он не мог сдержать стонов и вздрагивал каждый раз, когда внутри свежей встревоженной раны что-то дёргалось. Повязка быстро напиталась кровью. Над столом, на котором лежал Милош, взвились вверх золотые нити. Стжежимир потянул силу из огня в печи, направил её в Милоша.

– Помнишь былину о Старшей Сове? Чародеи Совиной башни считали, что она была лесной ведьмой, почти божеством. Я верю, что это правда, и раньше всё здесь было покрыто лесами, и правил лесной Хозяин.

Под нос Милошу сунули нюхательные соли, чтобы удержать на краю сознания. Он наморщился, но Стжежимир не позволил ему отвернуться.

– Пей, – учитель убрал соли и поднёс к губам кружку.

Милош послушно отпил и тут же узнал вкус мака, попытался сесть, выплёвывая молоко обратно в плошку.

– Нельзя, – Стжежимир с силой уложил его обратно на спину. – Успокойся, я не дам тебе заснуть, – рявкнул он. – Но мак снимет боль. Нужно дождаться, пока сила не затянет рану хоть немного. От боли ты перестанешь соображать, а мне надо, чтобы ты меня выслушал. Быть может, другой возможности не будет, – учитель вновь подставил под нос нюхательные соли. – Запоминай, слышишь? Всё запоминай.

Милоша скрючило от приступа боли, он был готов сорвать повязку и руками вырвать себе внутренности. Металл Охотничьего меча жёг изнутри, такие раны нелегко залечить даже Королевскому целителю, даже чародею.

Стжежимир схватил его за плечи и заставил улечься смирно.

– Слушай, – повторил он. – Жизнь Великому лесу даёт леший. Пока он жив, человеку не править во владениях духов. Но леший не бог, его силы не вечны, он, как и все, черпает их от матери-земли. Я много лет гадал, зачем лешему ведьма? Зачем делиться с кем-то силой, когда она и ему самому нужна?

Земля вокруг зашевелилась, ожила, расползаясь в стороны.

Земляной пол осел на несколько локтей. В глубокой яме осталась возвышаться каменная плита.

Дара посмотрела вниз и осторожно, недоверчиво потрогав мыском землю, спустилась с плиты в яму. Только теперь девушка поняла, что было закопано в основании Совиной башни.

Таких домиков видимо-невидимо стояло недалеко от родной мельницы на границе Великого леса, но все они давно пустовали, и никто не знал, для чего и кто их поставил. Некоторые говорили, что это были древние могилы, другие верили, что в домовинах жили духи. Одно знали точно: если хочешь получить расположение лешего, то оставь на каменной плите жертву, и лучше, если жертву кровавую. Кровь – она всё про человека поведает, всю его суть Хозяину раскроет.

Каменная домовина лежала и в основании Совиной башни. Ей и принесла свою жертву Дара.

– Леший всегда окружает себя смертными женщинами, они переходят из одного мира в другой, все наполняются его силой, – бормотал Стжежимир, но Милош едва разбирал слова. – Слышишь меня? Очнись!

Вновь ударил в нос резкий запах. Милош поморщился, встряхнул головой, приходя в себя.

– Помнишь лесавок? Я рассказывал тебе о них. Это мёртвые девушки, которых леший сделал своими стражами. Я не слишком верю кметским сказкам, но в них говорится, что в лесавках течёт лесная вода вместо крови. Дара сказала, что в Великом лесу в реках видно золотую силу. Она меняет всё живое. Лесная ведьма и Старшая Сова – те же лесавки, только они чародейки, они сильнее, их не убьёшь, как обычную девку. Леший делился с ними силой, золотым светом самой земли и таким образом подчинял себе.

Губы будто по своей воле проговорили:

– Зачем?

Внутри домовины на старых, изъеденных молью мехах в холодном зловонии смерти лежал мертвец. Тело было обвёрнуто в шкуру. Домовина оказалась мала, но и человек не был высок. Тлен не тронул тела, иссохла кожа, выступали острые кости, но лежал мертвец целым, словно умер не века назад, а только месяцы. Не удалось разглядеть в полутьме лица, но Дара отчего-то точно знала, что перед ней была женщина.

Дара прикрыла рот рукой. Чародейским зрением она увидела горящие письмена на стенах домовины. Многие знаки потухли, сила в них иссякла, и потому мертвец остался спать глубоким сном, не поднялся, дабы защитить Совиную башню, когда в неё ворвались Охотники.

В Великом лесу домовины пустовали.

«Потому что чары леса сильны и стражи не дремлют», – догадалась Дара.

Но разве нужно было хоронить лесавку? Лесные девы жили в норах и оврагах, они не нуждались в могилах, они умирали, чтобы переродиться в навьих тварей, и незачем было их хоронить.

Поборов отвращение и страх, Дара приблизилась к домовине, заглянула внутрь, щёлкнула пальцами, и искра осветила обтянутый жёлтой кожей череп и длинные седые волосы.

Лесавки больше походили на зверей, чем на людей. Они ползали на четвереньках по земле, рвали когтями мясо, как волки. Женщина, похороненная под Совиной башней, лежала мирно, руки её были сложены на груди, а между пальцев зажато перо. Совиное перо.

Стжежимир распахнул створку печи, и жар растёкся по мастерской. Целитель потянул силу из огня, чтобы поделиться ею с Милошем. На краях заживающей раны сверкали золотые мотыльки: сила покидала его почти так же стремительно, как когда-то наполнила.