Победа любой ценой. Психологическое оружие в теннисе: уроки мастера - Стив Джеймисон

Лендл против Гилберта: Стрэттон-Маунтин, штат Вермонт. Международный турнир на призы компании «Вольво»; призовой фонд 315 тысяч долларов; полуфинал, 1986 год

Готовясь к этому матчу, я очень сильно волновался и постоянно накручивал себя, поскольку знал, что, если мне удастся выиграть его, это будет моей большой психологической победой. Я никогда не обыгрывал Лендла. Он был первой ракеткой мира, а я боролся за двенадцатое или тринадцатое место в рейтинге. У меня было предчувствие, что в четвертьфинале я смогу незаметно подобраться к нему и лишить его своей игры. И, как выяснилось, именно так и развивались события.

Несмотря на то что Иван взял первый сет, я начал набирать темп и окончательно разогнался во втором, выиграв его со счетом 6–3. Я продолжал удерживать инициативу и в третьем сете, взяв сначала подачу Лендла, а затем и свою: 2–0. Иван понял, что настал момент истины. И сет и матч могли ускользнуть из его рук. Если бы я продолжал брать свои подачи, то победил бы. Он четко ориентировался в том, как развивалась ситуация в нашем матче и в каком положении находился каждый из нас. Он сообразил, что если он собирается что-то предпринять, то лучше сделать это как можно скорее.

Иван также видел, что я энергично набираю очки, что мне сопутствует удача и у меня солидные удары, хорошая работа ног, необходимая сосредоточенность, приподнятое настроение. Я уже почти мог слышать свою победную речь. Как показала жизнь, победную речь пришлось перенести на более поздний срок. У Ивана для меня было припасено несколько коварных штучек.

Помните, я говорил, что Иван – один из лучших специалистов по удерживанию и развитию инициативы? Он также один из величайших мастеров, умеющих не допустить грядущее поражение в матче. Как Макинрой и Коннорс, он обладает прекрасным чутьем, позволяющим заранее определить, когда этот момент наступает. Однако его реакция в такой ситуации абсолютно не похожа на реакцию этих двух спортсменов.

Матч был для него на грани поражения, но Иван вовсе не собирался допустить это. Он понимал, что в тот момент стремительность была одним из моих главных преимуществ. Моя активность помогала мне продвигаться вперед, и я последовательно выигрывал очко за очком. Я взял восемь из последних одиннадцати геймов, и Лендл не мог не понимать, что я впервые переигрывал его на ударах с задней линии. Он знал, что для того, чтобы обыграть меня, ему нужно было расстроить эти удары, а лучшим способом достичь этого (в той ситуации) было разрушить мой наступательный порыв и целеустремленность. Иван понял, что настала пора «черепашьего времени»!

Итак, вот что происходило в поединке в тот момент. Третий сет, моя подача при счете 2–0. Я стою на задней линии и готовлюсь подавать. Но у Ивана другие планы. Сначала он поднимает руку, как раз перед тем, как я начинаю выполнять подачу. Он просит судью сказать зрителям, чтобы они не пользовались фотоаппаратами со вспышкой. И это не когда-нибудь, а по прошествии более чем двух часов с момента начала игры, когда сыграно уже два с половиной сета, и после нескольких напоминаний о том, что этого делать нельзя, то есть когда было совершенно ясно, что никто из зрителей уже не фотографировал. Да и как кто-то мог фотографировать? Ведь у самого заядлого болельщика к этому времени уже не осталось бы пленки. Его поведение было лишь способом потянуть время, рассчитанным на то, чтобы сбить меня с ритма.

Мы разыгрываем очко. Иван подходит к судье на линии и спрашивает, уверен ли он в том, что мяч был в площадке. Лендл спрашивает судью о том, где мяч приземлился в предыдущий раз, и говорит, что судья, наверное, все-таки должен быть повнимательнее. Иван стоит какое-то время рядом с арбитром, покачивая головой и с таким мрачным выражением лица, будто у него только что потерялась его любимая собачка. Медленными шагами он направляется обратно к задней линии.

Он качает головой, как будто ему очень трудно живется на белом свете. Ничего особенного – просто небольшое затягивание времени, своего рода тайм-аут, чтобы приостановить все происходящее. Никакого нарушения правил. Все… постепенно… замедляется. Постепенно. снижается. темп. игры. По пути к задней линии Лендл останавливается, чтобы вытереть пот со лба.

Затем он добавляет еще один маленький штришок. Я снова готовлюсь подавать. Как только я заканчиваю приготовления и вот-вот должен начать движение, Иван поднимает одну руку вверх, останавливая меня, и медленно идет к судье на вышке, делая остановку на полпути. Лендл показывает в мою сторону. Я слышу, как он просит судью сказать мне, чтобы я перестал так долго готовиться к подаче, потому что это нарушает ритм игры. Отличный ход! Этим Иван даже немного застает меня врасплох. Это он сам затягивает процесс, и у него хватает наглости обвинять в этом меня! Я обиженным тоном заявляю судье, что подаю точно так же, как делал это в течение всего матча. Я злюсь. Судья соглашается со мной. Но я уже начинаю попадать в расставленную Лендлом ловушку.

Почти незаметно он сбивает меня с ритма игры и делает менее сосредоточенным. Он хочет, чтобы я вышел из психологической «полосы везения», в которой нахожусь, потому что именно благодаря ей мне удалось выйти вперед. Иван пытается заставить меня думать о том, как перехитрил меня, пожаловавшись судье. Он хочет, чтобы я всерьез задумался, а не слишком ли надолго я в самом деле затягиваю свою подачу. Лендл изо всех сил старается заставить меня думать о чем угодно, только не о том, о чем я думал до этого, потому что именно это и позволяло мне его обыгрывать!

Его ловушка начинает срабатывать. Вместо того чтобы думать о том, как я буду выигрывать одно очко за другим (уверенный и позитивный настрой), я начинаю думать обо всех этих задержках и перерывах в игре, о том, что победа в этом матче может ускользнуть у меня из рук (негативный настрой). Я позволяю действиям Лендла мешать мне сосредоточиться, становлюсь немного раздраженным, нетерпеливым, хочу, чтобы матч шел быстрее.

И начинаю несколько торопить события, чтобы таким образом противодействовать его тактике замедления хода матча. Я чуточку спешу. Это неправильная реакция. Это как раз то, чего он хочет, и это приносит плоды.

Лендл тут же выигрывает прием подачи. Мы вновь разыгрываем очко, но я уже становлюсь разъяренным, как сумасшедший. Я утрачиваю способность сосредоточиться, перестаю придерживаться своих собственных правил. Различные хитрости Ивана не дают мне их придерживаться.

Я начинаю играть в эмоциональном ключе, в корне неверно реагирую на то, что он делает. Вместо того чтобы повторять самому себе, что выигрываю и что терпение принесет мне победу, я начинаю волноваться о том, как бы он не украл эту победу у меня.

Самое лучшее рагу из черепахи

Лендл отыграл прием подачи и теперь подает при счете 1–2 в третьем сете. Я вне себя от ярости и полон решимости во что бы то ни стало снова взять его подачу, причем немедленно.

Он потихоньку подходит к задней линии, чтобы подавать. Я готовлюсь принимать, но он пока не торопится начинать движение. У него есть еще одно важное дело, которое нужно сделать сначала. Иван переходит к своей излюбленной сценке с ресницами. Вы наверняка видели это по телевизору. Он выдергивает ресницу и разглядывает ее. Потом выдергивает еще одну и тоже ее разглядывает. Потом еще одну. Я не понимаю, как ему вообще удалось за столь бурную карьеру сохранить хоть сколько-нибудь ресниц. Он вырывает и разглядывает их вот уже в течение пятнадцати лет. И в тот вечер в Стрэттон-Маунтин он тоже начал их вырывать.