Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

И Павла вдруг осенило:

– Есть у меня один боевой товарищ, тоже человек не из простых. В кости он, кажется, любит играть…

– Так где ж он? – Кармай-кызы оживился. – Зови же скорей своего руга, зови… коли сам не хочешь. А то, может, и с тобой, бачка, раскинем?

– Не, уважаемый, покуда охоты нет, – Ремезов повернулся в седле и позвал: – Митоха, эй, Митоха!

– Чего, господине боярин, изволишь?

– Господине Митоня… – незаметно подмигнув наемнику, Павел поворотил коня. – С другом нашим, Кармаем-кызы, кости не метнешь ли?

Рязанец весело сдвинул на затылок шелом:

– А чего ж не метнуть-то? Метнем. Уважаемый Кармай, где играть будем?

– А вот, на рогожка, да. Людишки мои сейчас живо расстелют.

Булгарин говорил по-русски быстро, но не очень чисто, с сильным восточным акцентом. Впрочем, все его хорошо понимали. А в особенности – сейчас – Митоха!

Павел, подогнав коня, усмехнулся – похоже, нашла коса на камень – и, махнув рукой, бросился вместе со своими людьми в погоню. Туда, куда указал булгарин – за вербы, за ивняки, за орешники.

У небольшой балки, густо поросшей колючими кустами терновника и малины – именно туда и вели следы беглецов – преследователи вынуждены были спешиться, ибо лошади уже начинали вязнуть в глубоком снегу.

– Микифор и вы двое – туда, – кивнув на белеющую слева от балки березовую рощицу, приказал боярин.

Проваливаясь по колено в снег, воины бросились исполнять приказание. Посмотрев им вслед, Ремезов махнул рукой направо:

– А ты, Неждан с остальными – к орешнику.

– Ивняком, господине, могут уйти, – нерешительно высказался оруженосец. – Может…

– Не стоит, – резко возразил Павел. – Я сам там посмотрю.

Оставшиеся воины, привязав коней, поспешили к орешнику. На светившее до того солнце наползла тучка, сначала небольшая, палевая, а потом и побольше – серая, похожая на расползшийся овсяный кисель. Стало заметно темней, повалил снег, густой и пушистый – что, несомненно, было на руку беглецам. Было бы на руку, если бы не опытные воины смоленской рати.

Оглянувшись по сторонам, молодой человек быстро зашагал по следам к терновнику, сделав вид, что именно там и намеревается поискать, затем пригнулся – у беглецов вполне могли быть с собой луки – и, рывком преодолев колючие заросли, спустился, точнее – съехал на пятой точке – в балку, тут же выхватив меч, ибо перед ним возникла в снежной мгле темная фигура с саблей!

Удар! Звон… Павел вскочил на ноги, умело отразив натиск, и сам перешел в атаку – ударил один раз, другой… Потом уклонился, притворно отпрянул назад и, улучив благоприятный момент, ловко выбил саблю из рук неведомого врага. Тот на мгновенье опешил – сразу видно, не профессионал, не воин – и Ремезов тотчас же приставил острие меча к груди соперника, не защищенной ничем, кроме синего кафтанчика куцего немецкого покроя, какие обычно носили купцы или менеджеры средней руки – приказчики.

– Стоять! Я сказал – не двигаться! Проткну, как жука.

И вот только сейчас Павел, наконец, смог внимательно рассмотреть супостата – совсем юного паренька, курносого, с длинным, щедро усыпанным многочисленными веснушками лицом и простодушно-голубыми глазами, ныне сверкавших недюжинной ненавистью и злобой.

Похоже, парень понимал по-русски – стоял спокойно, не дергался… Да попробовал бы только! Ага… вот скосил глаза…

Ремезов быстро повернул голову, заметив выглядывающую из кустов женщину: белолицую, испуганную, в чепце… нет – в войлочной шапке. За ней еще кто-то грудился – женщины, дети, всего человек пять или четверо.

– Вы бежали от татар? – негромко спросил Ремезов. – Вас поймают.

Парень злобно прищурил глаза.

– Поймают, – опустив меч, Павел продолжил уже чуть громче. – Если вы пойдете к роще – а вы ведь именно туда и намеревались. Советую вам идти ивняком, по берегу… До города далеко?

– Не очень, – растерянно отозвался парнишка.

Боярин махнул рукой:

– Вот и идите – скатертью дорога. Да не прячьтесь вы там, выходите же!

– Там могут быть…

– Никого там нет! Не теряйте времени… Прощайте и… счастливого пути.

Подмигнув выбравшейся из кустов девчонке, Ремезов быстро поднялся по склону и скрылся из глаз, услыхав за спиной тоненькое:

– Дзенкую, пан.

– Храни тебя Бог!

Около орешника молодой человек все же не выдержал, оглянулся, бросив внимательный взгляд на реку: берегом к ивняку прошмыгнули еле заметные фигурки. Ну, молодцы… – улыбнулся Павел. Успели! Постоял немного, поулыбался… и призывно свистнул, а чуть погодя покричал:

– Э-эй, парни! Где вы там?

Кто-то из своих отозвался, и Ремезов замахал руками:

– Сюда! Сюда давай живо!

Так, не солоно хлебавши и явились обратно. А булгарину не было до них никакого дела! Узкие глазки его азартно блестели, толстые, унизанные перстнями пальцы нервно теребили стаканчик. Напротив, на рогожке, ухмыляясь, развалился довольный Митоха. Рядом с наемником уже громоздилась целая куча всякого добра – синий, подбитый куницей плащ, короткий палаш в темно-зеленых, украшенных серебряными накладками, ножнах какая-то поношенная хламида, кольчужица и – на удивленье живой петух со связанными лапами. Пытаясь подняться, петух бил крыльями и раздраженно квохтал.

– Добрый петух, – подъехав ближе, сглотнул слюну набежавшую слюну Неждан. – Ужо вкусные щи будут.

Павел же, нахмурившись, незаметно мигнул Митохе – тот сразу все понял, взял стаканчик, метнул…

– Выиграл!!! – радостно хлопнул в ладоши Кармай-кызы. – Я выиграл! Ну, наконец-то… Алла! Алла-а-а-а!!! Перекинь-ка сюда плащик, уважаемый Митоня-бек! Что теперь ставишь?

– Палаш. Петуха не отдам, и не думай.

– И-и-и-и! Шайтан с ним, с петухом! – булгарин живенько оглянулся. – Ну, что, поймали?

– Отпустили. Кстати, и купцов тоже бы отпустить надо, – спешившись, негромко молвил Ремезов. – Пайцза у них.

– Пайцза? Вах-вах… – не отрывая взгляда от упавших на рогожу костей, Кармай-кызы поцокал языком. – Что ж сразу-то не показали?

– Не признали за воинов великого хана. Думали – разбойники, тати.

– Тогда лучше б их убить – как бы не нажаловались. Опа!!! А ну-ка, Митоня-бек, попробуй-ка, перебей! Эй, нукеры, давайте всех этих торговцев – в прорубь!

– Стойте, стойте! – поспешно замахал руками Павел. – Как бы не вышло все боком. Другие-то ушли… пусть и эти… якобы сами убегут.

– А не…

– Не, не нажалуются – раз уж сами убегли.

– Вах!!! Ай, Митоня, ай, уважаемый господин! Ну, что? Мой палаш! Давай теперь на кольчугу.