Фантом. Последние штрихи - Томас Тессье

он. – Лишь руины и старая дорога». Ему казалось, что они идут уже много часов. Но время здесь ничего не значило. Освещение почти не менялось, и тлеющий уголек солнца находился примерно на одном и том же расстоянии от горизонта. Только изгибы и повороты на их маршруте слегка сдвинули крошечный красный диск.

Наконец они поднялись на небольшое плато, и женщина заставила Неда оглянуться. Вид был ужасающим. Земля была усеяна реликтами катастрофы. «Их невозможно интерпретировать», – подумал Нед. Если бы команда ученых с другой планеты приземлилась здесь, то из этих руин они не смогли бы ничего реконструировать. Катастрофа произошла давным-давно, и ничего не осталось. Затем его осенила другая мысль, и он окинул взглядом небо над головой. Ни звезд, ничего. Ничего, кроме призрака солнца.

Это последствия войны или взрыва сверхновой?

Женщина снова рассмеялась, на этот раз как бы говоря: «То, что ты перечислил, слишком ничтожно». Это заставило Неда вспомнить слова, сказанные ею ранее. Конец времен. Как беспечно он поначалу к ним отнесся. Теперь он понимал, что после этих слов в каких-либо объяснениях больше не было необходимости. Так вот чему равняется одна человеческая смерть – концу вселенной? А это означает, что вселенная умирает миллиарды раз, с каждой человеческой смертью? Нед заблудился в лабиринте подтекстов и вероятностей. Женщина спасла его.

– Дитя.

Он обернулся и увидел гору.

Они все еще находились на некотором расстоянии, но она настолько доминировала над пейзажем, что он не понимал, как не заметил ее раньше. Огромная, потрясающая, бросающаяся в глаза. «Наверное, слабый красный солнечный свет обманывает зрение и скрывает окружающий мир», – решил он. Гора возвышалась над землей, и все же она не была похожа ни на одну из гор, которые раньше видел Нед. У нее не было острых плоскостей, зазубренных гребней или скалистых граней. Она больше походила на огромную матово-черную глыбу, или насыпь, выросшую за несметное количество лет до необычайных размеров. Понятия физической географии здесь неприменимы. Там, где когда-то жил Нед, ничего подобного этой горе не существовало, как и на всей планете. Но это был другой мир – время и место, ушедшие в небытие.

Женщина повела мальчика через голое плато к горе. Она возвышалась, скрываясь из виду, закрывая большую часть горизонта, ее вершина исчезала в черноте неба и космоса. Казалось логичным, что эта зловещая гора является их пунктом назначения. Нед не удивился бы, если бы на ней закончился его путь. Гора выглядела так, словно вобрала в себя все зло и всю смерть человечества, и теперь у этих абстрактных понятий появилось материальное воплощение. По сравнению с ней Эверест казался лишь крошечным прыщом.

Им предстоял долгий подъем до вершины, и это немного утешило Неда. Он мог бы попытаться сбежать. Позволит ли ему женщина сделать это? Вряд ли. Может, у него получится ее обмануть? Едва ли. Даже сейчас, обдумывая свой побег, он шел следом за ней, на шаг позади, словно был на невидимом поводке. В любом случае, что бы он делал, куда бы пошел, если бы ему все-таки удалось сбежать? Ты оказался в этом мире, когда проваливался сквозь дно последнего кошмара – смерти. Дороги отсюда нет. Его единственной компанией, если их можно так назвать, были бы собаки-вампиры и заросли трубчатых существ. Впервые Нед столкнулся с чувством одиночества, абсолютного одиночества во вселенной, и полным отсутствием надежды. Это была реальность, ошеломляющая разум и иссушающая сердце, а вместе с ней пришло внезапное желание, столь же шокирующее, сколь и новое для него. Он хотел умереть. Он уже был мертв, но смерть оказалась совсем не такой, какой он ожидал. Некоторые его знакомые дети думали, что после смерти человек попадает в рай или ад, или на остановку под названием чистилище, или в какое-то другое место, которое называется лимб. Неда никогда не учили доктринам о загробной жизни, и поэтому смерть для него всегда была просто концом жизни. Он никогда особо о ней не задумывался. Теперь же он жаждал смерти, но не такой смерти. Он хотел сладкого сна забвения, бесконечного покоя без сновидений, уничтожения сознания на всех уровнях. Он мечтал не о рае, или о каком-нибудь другом мире, а лишь о том, чтобы распасться на рассеянные, пустые атомы. «Вот что чувствуют люди, когда решают покончить с собой», – осознал Нед. Но он понимал, что у него не было возможности лишить себя жизни. У него вообще не было выбора. Вот почему эта женщина позволила ему размышлять об этом. Он ничего не мог изменить.

Почему все должно быть именно так?

– Таков путь.

Но почему?

– Другого пути не существует.

Почему ты даешь мне почувствовать страх и боль? Ты же обещала, что я больше не буду их знать.

– Они стихают в тебе, словно эхо, и скоро полностью исчезнут. В этом месте тебе не угрожают ни страх, ни боль.

И даже когда мы доберемся до вершины горы?

– Дитя.

Заклинание снова сработало, но Нед заметил, что женщина уклонилась от ответа. Она сыпала абстрактными заверениями, но каждый раз замолкала, когда он пытался выяснить что-то конкретное. Всегда оставалась лазейка, какая-то недосказанность. Нед оказался в жесткой ситуации. Женщина была его единственной надеждой, в этом месте она – все, что у него есть. Он хотел доверять ей, потому что у него не было выбора. Но не мог; пока нет, не всем сердцем. «Может быть, это доверие появится на вершине горы. И, может быть, там я наконец попаду в мультяшную страну», – подумал он в приступе презрения к самому себе.

Земля начала постепенно подниматься. Они находились в предгорьях, если это место можно так назвать. Восхождение началось. Нед один раз посмотрел наверх, но гора была так пугающе близка и огромна, что он почти сразу опустил глаза. Он заметил, что почва под его ногами немного изменилась. Везде был тот же черный песок, но раньше он напоминал крупную пыль. Теперь же с каждым шагом мальчика поверхность земли едва прогибалась. Это было все равно что идти по картонным коробкам из-под яиц, которые почти, но не до конца, затвердели, превратившись в камень.

Женщина остановилась, и Нед вместе с ней. Она посмотрела на него, и пронзительность ее взгляда глубоко его тронула, словно она пыталась передать ему часть своей силы. Это была не любовь и даже не теплота, а какая-то волевая забота, которая подпитывала его психологическую выносливость. Одновременно с этой ментальной подпиткой он почувствовал, как поводок натянулся и притянул его немного ближе к женщине.

– Все