Утесы Бедлама - Наташа Полли

– А вот и вы, – воскликнул Мартель, встав. – Боже, мы приезжаем и узнаем, что мистер Маркхэм мертв, а вы двое ушли. Проклятая резальщица рассказывает безумные истории.

– Меня не было всего десять минут, – возразил я. – Рафаэль вернулся, когда я ушел.

Мартель улыбнулся.

– Вернулся откуда, мой дорогой? – спросил он у Рафаэля. – Именно в тот момент, когда один из членов экспедиции погибает и оказывается на твоем алтаре. Подумай об этом хорошенько.

– Я был в лесу. Я потерял день и ночь.

Должно быть, Мартель знал о его каталепсии, потому что не возразил.

– Что произошло с мистером Маркхэмом?

– Он ушел в лес прошлой ночью, – ответил я. – Его тело принесли примерно через час.

– Итак, Рафаэль. Ты убил его сам или велел кому-то сделать это?

– Нет. Просто я… я застыл на месте. Такое бывало раньше. Вы знаете.

На столе лежало оружие Мартеля – красивый револьвер с филигранью на рукоятке. Он взял его в руки, и я решил, что он просто хочет убрать его, но он ударил рукоятью Рафаэля по лицу.

– Не очень хорошо. Боюсь, я вынужден арестовать тебя. Мы возвращаемся в Асангаро.

– Я не думаю… – начал я. Я вмешался не потому, что был уверен в невиновности Рафаэля, а потому что меня передернуло от того, как он пошатнулся от удара. – Он бы убил и меня, если…

– В мире, в котором правит здравый смысл, – да. Но он не хотел убивать вас. Он сделал это, потому что мистер Маркхэм пересек границу, вот и все. Здесь это считается кощунством, и вы вряд ли видели странных религиозных фанатиков до того, как прибыли сюда. Но мы не можем уехать прямо сейчас. Мы только что пришли по реке. Киспе, проследи, чтобы он не убил кого-то еще. Если на той двери есть замок, воспользуйся им, – добавил Мартель, кивнув в сторону часовни.

– Он нужен мне для похорон, – заявил я.

– Значит, мы уедем сразу после них.

Наступил момент признаться ему во всем, но у меня не было сил говорить. Рафаэль выглядел так, словно вот-вот потеряет сознание, а я был уверен, что никто не подумает поднять его с пола. Он успел отвернуться как раз вовремя, чтобы не лишиться глаза. Мартель лишь поцарапал его скулу. Я не знал, было ли ему больно, но Рафаэль точно ощутил удар. Я взял его под локоть и вывел во двор, чтобы он приложил снег к лицу и не оставался рядом с Мартелем. Затем я отвел его в часовню, уложил рядом с трубами и накрыл одеялом, чтобы он согрелся. Киспе шел за нами, но держался на расстоянии. Он выглядел встревоженным, словно только что увидел, как мальчик кидался камнями в опасного зверя в зоопарке с хлипким ограждением.

– Я в порядке, – тихо сказал Рафаэль, но его голос был туманным.

– Вы ничего не чувствуете, не говорите ерунды. Лежите.

– Подождите. Гарри, не нужно…

– Я скоро вернусь. Попробую избавиться от Киспе.

Секунду я стоял рядом с ним. Сердце бешено стучало в груди. Я верил в его каталепсию. Я всегда легко верил в сказки.

Если история о каталепсии была ложью, Рафаэль тщательно ее продумал и поддерживал. В тот день он устал уже к шести часам вечера и лег спать в семь часов, хотя обычно ложился в полночь. Он встал в три часа утра: его внутренние часы серьезно сбились. В дверях не было замков, поэтому он спокойно прошел мимо Киспе, спавшего на стуле возле порога. Как и всегда, Рафаэль двигался бесшумно, но меня разбудила вода, булькающая в печи. Желая проверить, действительно ли он проснулся в столь ранний час, и узнать, всё ли в порядке, я спустился на кухню и налил чашку кипятка, пока он варил себе кофе. Увидев меня, Рафаэль протянул небольшую банку с коричневым порошком и маленькой ложкой. Он провел в лесу слишком много времени. Пыльца проникла в его кровь и теперь сияла в венах на запястьях.

– Какао, – пояснил он.

Я покачал головой.

– Говорят, это золотая пыль.

– Кто-то принес мне банку. Оно поможет вам заснуть.

На подоконнике стоял кувшин с ледяным молоком. Рафаэль вылил его в один из бронзовых ковшей. Он замер на месте, держась за ручку, но затем взял полотенце, обмотал его вокруг руки и переставил ковш, который уже нагрелся, так как простоял в печи всю ночь. Я улыбнулся, радуясь больше, чем должен был.

– Четыре ложки, – сказал он, кивнув в сторону банки. – В нем уже есть сахар.

Рафаэль поставил свой кофе на стол, и пока напиток остывал, он начал ставить заклепки на кожаном одеянии маркайюк, которое я нашел на чердаке. Все заклепки были золотыми, но разных оттенков и формы: головы пум, листья, желуди. Хотя на столе тикали две лампы, Рафаэль работал медленно.

– Почему вы не сбежите? – спросил я. – Если он обвинит вас в убийстве…

– Он этого не сделает. Он знает, что я никого не убивал.

Снаружи между палатками горело несколько костров, но людей Мартеля нигде не было. Они установили свои палатки в ряд, чтобы закрывать друг друга от ветра. В одной из них горела лампа, в свете которой вырисовывался силуэт читающего мужчины.

Когда я сел за стол, Рафаэль посмотрел на меня так, словно собирался что-то сказать, но промолчал.

– Я забыл про пчел, – наконец признался он. – У нас есть пасека, для воска. Мне нужно вынуть соты, прежде чем мы уйдем. Вы поможете мне?

Я отставил чашку. В глубине души мне казалось, что я не должен оставаться с ним наедине в столь ранний час, когда солнце еще не вышло, раз я до сих пор не был уверен в том, что произошло с Клемом.

– Я ненавижу пчел, – признался Рафаэль, и я поверил ему. Он был слишком жестким и гордым, чтобы врать об этом.

– Сейчас, только надену сюртук.

Он завел механизмы в лампах и дал мне одну, когда я вернулся. Я убрал ее в карман, пока надевал шарф и застегивал пуговицы, но даже через плотную шерсть пыльца сияла. Рафаэль протянул мне свое ружье.

– Если я сделаю что-нибудь, что вам не понравится, пристрелите меня.

Ремень был гораздо старше ружья. Он был таким изношенным, что кожа смягчилась даже на прошитых краях. Я повесил ружье на плечо, и меня охватило странное чувство: спустя столько времени на ребра давил знакомый груз. Старые раны заныли.

Мы вышли во двор, и Рафаэль направился к скале, с которой открывался вид на деревню. Серебряные черепицы блестели в свете ламп. Узкий спуск в камнях вел на маленькую площадку. Места было немного, но оно было заполнено полезными вещами – опиумными маками, увядшими в снегу, травами для готовки, крепким кофейным деревом, посаженным сбоку, чтобы не загораживать проход, и ульем за ним. Рафаэль повесил лампу на стеклянный крючок в скале. Пчелы сонно ползали в улье. Казалось, они слились в один большой комок. Насекомые зашевелились, увидев свет.

– Почему кто-нибудь другой не займется ульем, раз вам это не нравится? – спросил я, когда Рафаэль поднял крышку. Пчелы загудели.