Метро 2033: Край земли. Затерянный рай - Сурен Цормудян

– Массовым убийцей? – поморщился Горин.

– А разве нет? Друг мой, ты не скромничай, пожалуйста. Вы сколько людей в общей сложности угрохали во время борьбы с бандами? Да, конечно, с моей помощью, божьей помощью и помощью наших ангелов-хранителей, ительменов. Но все-таки задумали, начали и привели к конечному результату революцию именно вы. Итак. Сколько людей вы прикончили?

– Это были не люди, – нахмурился Горин. – Это же выродки…

– Ну, приятель, это вопрос терминов и восприятия. С точки зрения биологии и по всем анатомическим признакам все эти каннибалы, насильники и убийцы были людьми. Я тебе больше скажу. Порывшись в их вещах, можно было найти, наверное, их детские фотографии. И были на них славные розовощекие карапузики с наивными большими глазками и чистыми как сапоги безногого улыбками…

– Прекращай уже! – разозлился Женя.

Сапрыкин улыбнулся и все-таки продолжил:

– Они выросли и стали тем, кем стали. Потом рухнула цивилизация и они, попав в созданные творцами апокалипсиса обстоятельства, превратились в тех, в кого, быть может, при других обстоятельствах и не превратились бы никогда. И уже в свою очередь они сами создали обстоятельства среди нас, выживших. И в этих обстоятельствах уже вам некуда было деваться. И вы выпустили им кишки. Аминь.

Горин задумчиво уставился на костер. Уже совсем стемнело, и вид пламени среди окружающего мрака стал совсем уже гипнотическим. На него хотелось смотреть не отрываясь, и отражение пламени в глазах сжигало тревожные мысли. Обычно сжигало, но не сейчас. В данный момент светловолосый представитель приморского квартета погрузился в воспоминания и в думы о том, какая это все-таки странная субстанция – время. Он хорошо помнил, что в детстве время казалось бесконечным и проходила вечность от одних школьных каникул до других. А теперь годы мчатся, как облака над вершинами вулканов. Ведь столько лет прошло с последней бойни в подвале северной казармы, а он помнил все так, будто расправу над оставшимися бандами они завершили только вчера.

– Послушай, дядя Женя, а что ты там говорил про…

Горин не договорил. Он замолчал, как только поднял взгляд выше костра и случайно заметил то, что за ним.

– Какого?.. – выдохнул он, потянувшись за винтовкой.

Рука Сапрыкина также потянулась к необычному пистолету.

Из-за деревьев и кустов в их сторону были направлены стволы оружия. И отсветы пламени высвечивали из темноты лица целящихся людей. Это были их люди. И братья Ханы среди них. Ближе всех стояла Жанна. Она чуть наклонилась вперед и пристально смотрела на сидящих у костра.

– Тихо, мальчики, не шевелитесь, – совсем не громким, но очень убедительным голосом проговорила она.

– Что все это значит? – строго спросил Сапрыкин.

– Я же сказала… Тихо… Молчите и не двигайтесь. Как только я крикну «вниз», вы должны не мешкая упасть вперед, распластаться на земле и ни в коем случае не подниматься.

– Перед нами костер, Жанна. Что вообще происходит? – произнес Горин, в голове которого сейчас крутилась мысль о фразе Евгения Анатольевича, когда он вскользь упомянул, что кто-то против приморского квартета может поднять бунт.

– Вам придется постараться не упасть в костер. Делайте, как я говорю.

– Никита, напиши им, чтоб шноркель на два метра опустили! Иначе я клапан не достану! – крикнул Самсонов.

Он находился в шлюпке, которую пришвартовали к причальной тумбе носом. Еще одну веревку, привязанную к корме шлюпки, он собирался обмотать вокруг торчащего из воды шноркеля, дабы прочно зафиксировать свое рабочее место на воде.

Прожектор на тральщике все-таки удалось включить, и теперь он хорошо освещал причал, перископ, школьную доску и емкость, в которую канистрами и ведрами таскали дизельное топливо.

Солярку несли не только с корабля. Узнав о беде, в которую попали несколько жителей Приморского, из Вилючинска отправили телегу с двумя полными двухсотлитровыми бочками. Помня об угрозе зверя, вилючинцы выделили повозке и внушительное охранение – шесть вооруженных человек.

Вишневский написал на доске то, что просил Самсонов. Однако реакции от людей, находящихся в подводной лодке, не последовало.

– Палыч, они, наверное, отошли от перископа. Позови их как-нибудь.

– Сейчас я их позову, – закряхтел мичман и принялся рыться в своих инструментах, сложенных на дне шлюпки. – Сейчас я их так позову…

Он поднял здоровенный разводной ключ и шарахнул им по шноркелю. Затем еще и еще раз.

– Ты чего творишь?! – воскликнул Никита. – Аккуратней!

– Да нормально все, – отмахнулся Самсонов.

Перископ вдруг повернулся, чуть опустился и уставился на мичмана. Самсонов схватился руками за смотровую трубу и, едва не уткнувшись лицом в стекло перископа, заорал:

– Полундра[57], парни! Доску читайте!

Едва ли в лодке могли услышать вопли мичмана, да и разглядеть его физиономию, заслонившую не только свет прожектора, но и весь мир. Однако перископ поднялся и повернулся в сторону причала. Теперь они наверняка могли прочитать то, что написал на доске Вишневский. Еще через пару минут шноркель все же опустился настолько, что Самсонов мог спокойно демонтировать систему клапанов. Он обвязал вторую веревку своей шлюпки вокруг шноркеля и приступил к работе.

В сумерках и среди царившей на заводе суеты послышался пронзительный визг баяна, будто его небрежно переложили из стороны в сторону.

Никита обернулся и увидел приближающуюся большую телегу. Путь для нее, наконец, расчистили. Ее тянула пара лошадей, поскольку и ноша была внушительная. Шесть человек при оружии и те самые бочки с дизельным топливом. Рубаха, чье присутствие среди боевого охранения телеги выдал писк баяна, спрыгнул на землю и подошел к Вишневскому.

– Халф, привет! Куда бочки сгружать?

– Ну, раз уж вас так много, то вылейте сразу в эту шлюпку, – указал рукой Никита. – Заодно и тару заберете.

– Лады. Только нас такая бригада не от безделья приехала. В Вилючинске цунами набедокурило почище вашего. Наш городок-то ниже расположен. Просто, говорят, медведь тот самый поблизости замечен был.