Без остановки. Автобиография - Пол Боулз

из организации American Fondouk, полковник Уильямс хотел побыстрее уехать из Феса. Я планировал вернуться в Алжир и навестить Хассана Рамани, но тот не отвечал на мои письма. Потом я решил написать Густаву Бомпану — фотографу в Константине (у него работал Хассан). Письмо пришло обратно со штемпелем: DÉCÉDÉ, RETOUR À L'EXPÉDITEUR / «Адресат скончался, возвращается отправителю». Без особого желания я поехал в Танжер, а потом в Кадис. Ситуация в Испании была такой накалённой[204], что я мог выйти из отеля только в сопровождении guardia civil / жандарма гражданской гвардии и полицейского. Они ходили со мной в офис судоходной компании, банк, в док, а потом поднялись со мной на борт корабля. Я отплывал на ужасном «Juan Sebastian El-cano», на том же самом корабле, на котором уже плавал год до этого, правда, на этот раз я взял билет до Пуэрто-Коломбия. Кормили ещё хуже, чем в прошлое путешествие. На третий день плавания меня поместили в лазарет, в котором последующие три недели я питался рисом, яйцами и абрикосовым джемом.

В том, что я лежал больным на борту «Juan Sebastian El-cano», было одно преимущество: я никуда не мог деться от матросов и офицеров, которые считали своим долгом в любое время прийти и поболтать с больным. Так я стал гораздо лучше говорить и понимать по-испански, чем если бы сидел в своей каюте. В плавании у меня был патефон и много пластинок испанской народной музыки, и я понял разницу между cante jondo и вокальным стилем фламенко, которые до этого безбожно путал. Когда мы приплыли в Вест-Индию, я чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы сходить на берег, когда корабль заходил в порт, и купить себе разных фруктов.

В Сан-Хуане на борт корабля поднялась внушительного вида женщина с сыном-подростком, которые плыли в Венесуэлу. Когда судно направилось в Санто-Доминго, этот парень достал портсигар, набитый grifas / косяками. До этого я ничего не слышал о марихуане. Я вежливо принял его предложение взять сигаретку, выкурил её и так и не понял, почему парню больше нравится делать самокрутки самому, чем покупать сигареты. Вкус был неприятным, и так как я не затягивался по-настоящему, никакого эффекта не почувствовал. Однажды в Кюрасао мы отошли на несколько километров от Виллемстада, где на пути нам попалась простенькая cantina / таверна у небольшой бухты. Лёжа в гамаках, мы пили пиво, а вокруг квакали лягушки. Пуэрториканец вынул свои grifas, и мы покурили. Через некоторое время я испытал странное чувство, что будто погружаюсь в место, где лежу, утопая в звуках кваканья вездесущих лягушек и стрекота насекомых. Кроме этого мне показалось, что сердце стало биться чаще и сильнее, поэтому я отказался от дальнейших предложений покурить по той причине, что у парня этих сигарет осталось немного, и он высказывал опасения, что в Каракасе их не сможет найти. Когда мы приплыли в Ла-Гуайра, парень вдруг перепугался и стал говорить, что не хочет рисковать и провозить grifas в Венесуэлу. Таможня найдёт марихуану, и мать ему покажет, где раки зимуют. Он притащил все сигареты в мою каюту и оставил мне, посоветовав хорошенько спрятать в багаже. Я спрятал их так хорошо, что на несколько недель совершенно о них забыл.

Я поехал в Барранкилью и поселился в отеле. Погода была штормовой, и повсюду слышался звук падающих на листья дождевых капель. К концу дня загремело различимее, запахло парником и свежими фруктами. Небо стало янтарным, и улицы обезлюдели. С грохотом пролился новый поток дождя. Находясь внутри отеля, не слышать шума было невозможно, потому что во всех номерах был выход на веранду, заставленную растениями в кадках, листья которых отбивали капли дождя.

Я проверял, как добраться до Боготы, но отбросил эту затею (мне сообщили, что надо девять дней плыть на лодке по реке Магдалена, чтобы добраться до города, из которого поезд идёт в столицу). У меня было слишком мало денег, чтобы отважиться на путешествие, и я окажусь далеко от побережья. В отеле я познакомился с человеком, который рассказал мне о местечке Риоача на полуострове Гуахира, где индейцы не носят одежды и охотятся при помощи лука и стрел. Однажды вечером я сел на старый паром с гребным колесом, на следующее утро прибыл в Сьенага и поездом выехал в Санта-Марту.

В Санта-Марте я пошёл в контору местной судоходной компании, которая отправляла корабли на восток в Риоачу. С изменившимся лицом владелец сообщил мне, что неделей ранее его судно село на мель и развалилось на обратном пути. Итак, вопрос с визитом в Риоачу сам собой «отпал».

В первый вечер в Санта-Марте официант поставил мне на стол графин с тёмной мутноватой водой. Мне показалось, что её не стоит пить. Я спросил, кипятят ли они питьевую воду, на что официант ответил: хозяин гостиницы-де лично её кипятит. На следующий день я почувствовал, что натурально подыхаю. Я не знал, в чём дело, но понимал, что оно — дрянь. Официант принёс мне в постель варёного риса. Я решил ещё раз уточнить, что вода, которую он мне принёс вчера, была кипячёной. На этот раз он ответил: No, señor. Я просто не поверил своим ушам. «Но ты же мне сказал, что хозяин её лично кипятит!» — воскликнул я. «Да, — произнёс официант, — но не для гостей. Для себя и членов семьи».

Прошло четыре или пять дней, и я всё ещё лежал в кровати и чувствовал себя скверно. Владелец отеля рассказал мне o finca / поместье, принадлежавшем сеньору Флаю, и я решил туда поехать. Сразу за чертой города Санта-Марта высятся горы, снег на их вершинах виден, когда плывёшь вдоль побережья. Высота гор — до 6000 метров. Где-то на высоте 2000 метров располагалась кофейная плантация одного американца, и владелец отеля предложил мне туда поехать, чтобы выздороветь и прийти в себя. Он утверждал, что после пары недель отдыха на плантации я приду в норму. Сперва надо добраться до местечка под названием Джамонокал / Jamonocal. Это — по прямой дороге, и потом добраться будет просто.

Я нашёл грузовик, который ехал до Джамонокала. Прямо у самых джунглей располагалась лавка двух братьев. Закалённые здешними ветрами и дождями, эти европейцы, казалось, сами уже превратились в индейцев-аборигенов. Я был крайне удивлён, что между собой они говорили по-французски. Я тоже заговорил на нём, и они решили мне помочь. Вскоре они привели лошадь, которая всю свою жизнь ходила по местным маршрутам. У меня с