Свободное падение - Александр Афанасьев

Один из тех, кто прибыл, – выше среднего роста, мало отличающийся от других, – подошел ближе. Сэммел заметил, что даже без команды прибывшие встали так, чтобы контролировать ситуацию на все сто восемьдесят градусов.

– Сэр, вы Алекс Сэммел?

– Верно.

– Разрешите Ай-ди, сэр?

Сэммел достал карточку-идентификатор, какую использовали все ЧВК.

– Не знал, что котики умеют читать…

Командир прибывшей группы бегло глянул на карточку.

– Спасибо, сэр. Мы… знакомы?

– Навряд ли. Я сидел в Кандагаре, когда вас там и близко не было.

Командир котиков хотел ответить резко, но сдержался.

– Мы в основном работали в Хосте и Нангархаре. Морская пехота?

– Разведка морской пехоты. Двадцать шестое соединение, комендор-сержант.

– Понятно. У нас три тысячи фунтов снаряжения в самолете…

Сэммел нехорошо улыбнулся, как только может улыбнуться морпех при встрече с известным соперником.

– Багажники машин в вашем распоряжении. А вот погрузчик я забыл захватить. Но вы же не делали сегодня зарядку, верно…

Сходка состоялась более чем в десяти милях от города в месте, которое ранее использовалось как карьер для добычи щебня, применявшегося для строительства дорог. Сейчас карьер был практически исчерпан, работы не велись. Два старых, еще советских времен, экскаватора замерли в углах карьера безмолвными памятниками прошлому. Прошлому, которое было столь далеко, что казалось временем египетских пирамид.

Алик Ташкент, наиболее авторитетный лидер криминального мира Севера, смотрящий по всему региону, сидел в тяжелобронированном внедорожнике «Мерседес G», удлиненном. Он купил его подержанным, но это была не обычная машина, это была машина из кремлевского гаража, ранее использовавшаяся в кортеже Президента России. Она была безопасной, удобной и грела душу старого бродяги.

Он посмотрел на часы. Время еще есть. В бронированной капсуле салона – он был отделен от водительского места поднимающейся перегородкой – никого, кроме него, не было.

Время еще есть. Но есть ли…

То, что случилось утром, жгло душу.

Он достал коммуникатор, сунул в него тонкий черный квадратик карты памяти, которую утром нашел на стуле за обеденным столом, раздраженно ткнул пальцем в экран. В отличие от своих собратьев, таких же воров, как он, Алик был «продвинутым»: он умел пользоваться Интернетом, всеми видами современной техники, у него был ноутбук, он разбирался в делах на бирже и понимал, что чего стоит. Это он предложил залетному американцу, который вышел с ними на контакт, передать своим хозяевам предложение о доле. Именно он в отличие от малограмотной братвы не соблазнился сотней «лимонов», которые им предложили за то, чтобы остановить здесь добычу. Основная часть братвы и даже некоторые воры думают примитивно: деньги – это то, что есть у тебя в руках. Ну, или на счете. Но он был не таким. Он знал, сколько на самом деле стоит то, что у них сейчас под ногами. Он знал о том, что современные технологии добычи позволяют довести коэффициент извлечения нефти до восьмидесяти и даже девяноста процентов – при том, что многие месторождения заброшены, хотя они не выбраны и на сорок. Он знал о том, что есть скважины и целые нефтяные поля, законсервированные в свое время, потому что не было технологий рентабельной их разработки – но есть сейчас! Он знал, что американцы проводили пробное бурение и наткнулись на пласты и залежи, намного более глубокие, чем те, до которых могла дотянуться советская геологоразведка. И там они тоже нашли. Сколько – черт знает, но если так все засекретили, что даже он, потратив несколько миллионов долларов на взятки, не смог узнать – наверное, много нашли. Он понимал и то, что в отличие от новых шельфовых месторождений тут все на земле и что самое главное – часть добычной и вся транспортная инфраструктура уже готовы! В них не надо вкладываться, в них уже вложено! И значит, добыча нефти даже из глубоких пластов обещает быть очень рентабельной.

И та жалкая сотка «лимонов», которую им кинули, – маленький кусок, пылинка, по сравнению с тем, что они могут тут получить. Здесь столько, что можно жить как шейхи, даже лучше. Особенно при нынешних ценах на нефть.

Он уже не видел себя вором. И тех, с кем он уже поговорил и кто поверил и пошел за ним, тоже. Старая дилемма: кто такая мафия. Криминал, пошедший в бизнес, или бизнес, не брезгующий криминальными методами? Он все делал, чтобы идти по второму пути. Он видел себя не вором, а кем-то вроде бизнесмена, отстаивающего свою поляну и свои права криминальными методами. Именно поэтому он начал тихо избавляться от пристяжи, заменяя ее на наемников, профессионалов. Он нарушал воровские законы – но потому, что так надо. Он постоянно носил при себе пистолет, а охрана – автоматы, но какой идиот будет ходить здесь с ножом? Он нанимал тех, кто прошел «горячие точки», воевал, – потому что они профессионалы и намного полезнее, чем те, чей опыт исчерпывается тюрьмой. Пристяжь он ставил на магазины, склады, ремонтные мастерские, мелкий бизнес, но от себя отдалял. Теперь его окружение составляли матерые профессионалы.

И кто-то из них его предал…

Он включил запись.

Неяркий, непрофессиональный свет – скорее всего от лампы с абажуром. Черное полотнище, края теряются во тьме. Два человека в черных масках, у обоих – автоматы.

– Бисмилло-ир-Рахмону-р-Раджим…

Мерзкий, гнусавый голос.

* * *

Это было больше, чем вызов. Это было грозное предупреждение от самой судьбы. Определись, кто ты. Если ты вор, то ты не имеешь права быть тем, кто ты сейчас есть. Если ты не вор… тогда плати закят.

С…и!

Воровской мир, безраздельно властвовавший местами не столь отдаленными уже больше века, начал распадаться еще в девяностых. Тогда спекуляция из преступления превратилась в способ выживания половины страны, рэкетиры взяли в руки автоматическое оружие и начали убивать друг друга без санкции сходки, а воры – многие из которых сидели на больших сроках и посажены были еще в советские времена – ничего не могли с этим поделать. Простота нравов того времени приводила к тому, что и воры начали «заказывать» друг друга без санкции сходки, физически истребляя и друг друга, и общину. За девяностые погибло больше сотни воров в законе, что само по себе было беспрецедентно. Потом собравшееся с силами государство обрушилось на криминальный мир и в период с 1998 по 2005 год разгромило основные криминальные группировки. Кто-то лег в могилу, кто-то пошел на огромный срок (в новом УК максимальный срок был не 15 лет, а 20), кто-то и на пожизненное. Кто-то вовремя смотался, а кто-то перекрасился – стал бизнесменом, свел татуировки и зажил относительно честной жизнью. Эти семь лет принесли по этапу в тюрьмы множество озверевших от насилия молодых «быков», которые воровских понятий не знали и знать не хотели. Ослабевшая воровская община стала лишь одной из многих, в зоне многие жили по понятиям отморозков, и ничего с этим сделать было нельзя.