День, который никогда не настанет - Куив Макдоннелл

— Мы просто пытаемся справиться с проблемой.

Бернс захлопнула крышку ноутбука и указала через стол.

— Это не ваше дело. За расследование отвечаю я.

— Никто не утверждает обратного, — ответила Дойл с неистребимой теплой улыбкой. — Просто мы понимаем, что вы новичок в этой должности и у вас очень много дел. Гэри очень хочет, чтобы вы получили всю необходимую помощь. Нам известно, что в «Ковчеге» есть разыскиваемые преступники, и теперь, когда у нас появились доказательства того, что преподобный Фрэнкс связан с главным подозреваемым…

— Простите, но мы не могли бы вернуться к вопросу, кто вы, блядь, такая? — перебила Бернс. — Вы сидите в моем кабинете — на секундочку в кабинете главы Национального бюро уголовных расследований — и учите меня моей работе. А я по-прежнему не знаю, кто вы.

— Гэри просто хочет сказать, что он полностью поддержит ваше решение, если вы сочтете необходимым штурмовать «Ковчег».

— Супер. Если возникнет такая ситуация, я проконсультируюсь непосредственно с министром.

— Очевидно, неопровержимые доказательства уже…

— Послушайте, мисс Дойл! Чем бы вы ни занимались, но у вас нет полномочий для интерпретации доказательств. А теперь, если не возражаете, я вернусь к работе.

Вероника Дойл откинулась на спинку кресла и оправила пиджак.

— Сьюзан, кажется, мы не с того начали беседу.

— Неужели?

— Я понимаю, вы испытываете огромный стресс. Гэри просто хочет, чтобы вы знали…

— Министр приказывает мне штурмовать «Ковчег»?

— Очевидно, он не может этого сделать.

— И тем не менее. Вы хотите сказать, он не станет приказывать. Однако он хочет этого от меня. Что ж, боюсь, в настоящее время я не вижу в этом разумной необходимости.

— Но разве вы…

— Но если я это сделаю, — перебила Бернс, — то это будет решение, полностью оправданное наличием доказательств. Однако если правительство хочет, чтобы с «Ковчегом» разобрались немедленно, то наше расследование не будет иметь к этому отношения. Мы полиция, а не чья-то частная армия.

— Не нужно так драматизировать, Сьюз…

— Для вас я детектив-суперинтендант Бернс, мисс Дойл. Если министр хочет обсудить что-то со мной, то он точно знает процедуру. А вот это… — Бернс обличительно ткнула пальцем в пространство между ними, — таковой не является.

— Что ж, детектив-суперинтендант Бернс, — сказала Дойл, — ваша позиция ясна. Мы всего лишь хотели…

— Я прекрасно поняла, что вы хотели.

Дойл склонилась над столом и понизила голос:

— Когда мы выбрали вас на эту роль, мы думали, вы гораздо умнее. Задумайтесь о своей карьере. Такое поведение точно не забудут.

— Нисколько не сомневаюсь. Если я превращусь в изувера, посылающего Гарди на разгон мирных протестов, то меня будут помнить очень долго.

— Ясно, — сказала Дойл, поднимаясь. — Давайте забудем, что я вообще к вам приходила.

Дойл вышла из кабинета. Бернс встала и проследовала за ней.

Снаружи, в большом офисном помещении открытой планировки, за рабочими столами сидело более двадцати сотрудников ее следственной группы.

— Так, слушайте все, — объявила Бернс своим самым громким командным тоном.

Все до единого оторвались от работы и посмотрели на нее. Детектив-суперинтендант Бернс указала пальцем на Веронику Дойл, замершую на месте с открытым от удивления ртом.

— Это Вероника Дойл. Она работает на министра юстиции в каком-то неопределенном статусе. Я хочу, чтобы вы все запомнили, что она здесь была.

Вероника Дойл поспешно бросилась к лифтам.

Детектив-суперинтендант Дойл вернулась в свой кабинет, хлопнув дверью.

— …Такие, значит, дела, — договорила Бриджит.

Последние десять минут или около того она смотрела на стол из «Формики» и рассказывала о том, что узнала. Пол сидел напротив нее в абсолютном молчании. Бриджит так и не подняла глаз. Она не стремилась увидеть его реакцию. Больше всего на свете ей хотелось как можно скорее с этим покончить.

Они сидели в дешевой «тошниловке» недалеко от Эбби-стрит[70]. Было тихо. Десять утра понедельника — это слишком поздно даже для любителей самых неторопливых завтраков и слишком рано для обеда. За окном шло своим чередом залитое солнцем оживленное дублинское утро, не обращая внимания на их маленькую личную драму. По дороге сюда Бриджит услышала в машине по радио, что сегодня ожидается самый жаркий день года.

Единственным свидетелем их разговора стала неуместная немецкая овчарка, которую Пол неохотно представил как Мэгги. Владелец кафе возражал против ее присутствия, но только до тех пор, пока Пол не заказал для собаки сразу два завтрака. Мэгги сразу проглотила еду, в то время как заказы Пола и Бриджит по-прежнему стояли перед ними нетронутыми. Бриджит чувствовала виском нервирующий собачий взгляд.

— Значит, я не… — заговорил Пол.

— Ага, — ответила Бриджит.

— Понятно.

Осмелившись поднять глаза, Бриджит увидела, что Пол точно так же таращился на стол.

— Я его убью.

— Нет, — ответила Бриджит, — потому что убью я.

Пол поднял глаза, и практически впервые с тех пор, как он пришел, они встретились взглядами. Бриджит улыбнулась ему робкой нервной улыбкой и тут же отвела взгляд. Она думала об этом со вчерашнего вечера и до сих пор не понимала, как теперь быть. Последние пару месяцев прошли в сплошной душевной боли. И даже теперь, когда она узнала правду, внутри Бриджит все еще свербил гнев: «Как он мог с ней так поступить?» Но ведь он этого не делал…

— Я к тому, что… — продолжил Пол, — он ведь нарушил все возможные законы?

— О да, как только мы убьем его дважды, он обязательно отправится в тюрьму.

Пол сталкивался с Дунканом Маклафлином, бывшим женихом Бриджит, всего один раз в жизни. Это случилось восемь месяцев назад, когда они с Бриджит находились в бегах. Пол тогда подбросил мобильный телефон Бриджит в пакет с покупками, принадлежавший спутнице Дункана. Его идея состояла в том, чтобы сбить Гарди со следа, но вместо этого Маклафлин и его подружка чуть не нарвались на пули убийцы, предназначавшиеся для Пола и Бриджит. Слава богу, в них не попали, но из-за того занятия, которому предавались в тот момент Дункан с подружкой, его «чувственная зона» получила, так сказать, досадный ущерб. Несмотря на то что врачи пообещали, что функция важного органа восстановится, Маклафлин, похоже, затаил на Пола обиду.

— Последнее, что я помню о той ночи… — сказал Пол, — в смысле, с того момента, как Фил сбежал после моих слов… Ну, ты поняла.