Запах ночного неба - Энни Вилкс

с лошади и укутанный исцеляющими заговорами так, что кожаного красного колета почти было не видно. — Ты, смотрю, прямо спешишь.

— Замолчи…те, герцог Теренер, — процедила Даника, оглянувшись на своего побледневшего мужа.

— Конечно, — оскалился Сфатион и тронул каблуками бока своей рыжей кобылы. Та неохотно сделала шаг вперед и замерла перед самой аркой, недалеко от Йорданки, прислонившейся к камню и прикрывшей глаза.

.

Роберт неспешно обошел неподвижно застывшего Теренера и подошел к Ингарду вплотную.

— Син и правда задерживается, и наша братия начинает переживать, — сказал он вполголоса. — Хуже, если она переживает не напрасно. Дело может быть плохо.

— Он мог попасть в ловушку, — тихо заметил подошедший Келлфер. — Именно поэтому Син пошел проверять.

— Не думаю, что на свете есть капкан, способный удержать Сина, — неуверенно ответил Ингард, борясь с плохим предчувствием.

И тут, будто подтверждая его слова, проем за спиной Роберта дрогнул, открываясь.

.

И возвращение Сина, и принесенные им тревожные новости поменяли все планы и испугали нервничавших герцогов еще больше. Да что там, и сам Ингард похолодел, когда старший директор, которого никто никогда не видел раненным, чуть не рухнул к ногам Роберта, устояв лишь благодаря вовремя подставленной другом руке. Будто звери, почувствовавшие запах крови, герцоги толпились за завесой, пытаясь разглядеть, что же произошло. Ингард знал: они видели лишь силуэты. Но и силуэтов было достаточно, чтобы понять, насколько плохи дела.

Ожоги, тянувшиеся по белой коже, в лохмотья превратившие металлическую ткань одежд и буро-желтой коркой закрывшие большую часть груди и шеи, должны были причинять невыносимую боль. Чудом уцелевшее в этом жутком мареве лицо было отстраненным, но очень напряженным, и когда Син заговорил — сипло, будто скребя себя по горлу изнутри, даже Келлфер не смог удержать исказившегося в сочувствии лица. Ингард подошел ближе, закрывая Сина от прожигающего взгляда невесть откуда взявшегося Кариона. На миг ему показалось, что черный герцог воспользуется мгновением и, как стервятник, ринется вперед, но Карион стоял неподвижно и ничего не говорил. За спиной черного герцога застыл как камень его ученик. Глаза Олеара были широко открыты, а лицо побледнело.

Син скорее сипел, чем шептал, и от этого звука по спине Ингарда бежали мурашки ужаса.

— Ловушка изменилась. Теперь маяк хватает каждого, кто оказывается в нем, но работает иначе. Моя сила только туже затянула узел. При попытке отдалиться он сжигает. В песке — сотни сожженных шепчущих.

— Логичное развитие событий, — заметил Даор Карион. — Не в этот раз, — усмехнулся он, обращаясь к старшему директору, тут же растянувшему губы в совершенно нетипичной для него яростной улыбке. Ингард смотрел во все глаза на изменившееся лицо, не способный отвести взгляд: так завороженно смотрят на извержение вулкана люди у подножия горы. — Маяк разрушен?

— Да, — ответил Син, все еще глядя черному герцогу в глаза. Что-то происходило, но пик будто был пройден, и теперь напряжение постепенно спадало.

— Как тебе удалось? — спросил Роберт, тоже невзначай вставая между Карионом и Сином.

— Я уничтожил часть пустыни Нгигми, — выдохнул Син. — Теперь на лике мира зияет страшная рана, но я надеюсь, что она не успеет разрастись и закроется до того, как кто-то окажется в пустоте.

— Пар-оольцы избегают коварных песков Великой пустыни, как они ее называют, — заметил Келлфер. — А нашим там делать нечего. Так что муки совести можно отложить.

— Ты создал разрыв? — проигнорировал Келлфера Роберт.

— Закрою позднее, — процедил Син, которому слова давались с трудом. — Келлфер прав, важно другое. Если таких узлов больше — пройдя сквозь порталы, вы умрете в первом же. Отправляйтесь верхом.

— Ты выглядишь весьма красноречиво, — заметил Келлфер, уже невозмутимый, как обычно. — Но им не стоит тебя видеть. Начнется паника.

— Позови Теа, — обратился к Келлферу Ингард, но тот покачал головой еще до того, как Син начал говорить.

— Нет, Аринелла меня вылечит, когда вы уйдете, — не терпящим возражения голосом приказал Син. — Келлфер и в этом прав. Никому не нужно меня видеть.

— Никому? — иронично спросил Роберт, указывая на Даора Кариона и остолбеневшего за его плечом Олеара.

— Мы видели, как директор появился, предупредил об опасности и исчез, приказав отложить поход на день, — спокойно отозвался Даор, не меняясь в лице. — Келлфер, в Пар-ооле об этом узнают сегодня же?

— Безусловно, — отозвался Келлфер, ожидая, впрочем, решения Сина. Когда тот кивнул, он продолжил: — Ингард, мне понадобятся пара десятков лояльных тебе и абсолютно молчаливых воинов.

— Ты хочешь наложить на них иллюзию? — уточнил Ингард, соображая, кто из присутствующих сейчас в Приюте принес ему магическую присягу, а значит, не сможет ослушаться и рассказать кому-либо об изменении плана.

— Да. И никто из герцогов и их свиты не должен иметь доступа к почте.

Мало кто знал, что Келлфер был настоящим мастером иллюзий и умел создавать двухслойные и даже трехслойные заговоры почти без потери силы. Наставнику Велиану было далеко до скрывавшего свои умения директора, и Ингард, однажды видевший Келлфера в деле, сомневался, что даже Син обладает таким развитым навыком. Как-то Келлфер обмолвился, что прятался сам и прятал свою жену под иллюзией в самом Пар-ооле — там, где тысячи артефактов должны были разрушить или спутать все подобные заговоры, — и Ингард решил, что он шутит. Но позже, не отличив заговоренного Келлфером пожилого садовника от своего лучшего друга, поверил сполна.

— Мечта для любого безымянного — побыть денек герцогом, — как-то невесело подхватил Роберт, обеспокоенно вглядываясь в лицо прикрывшего глаза Сина. — Отличная идея, да?

— Да, — согласился старший директор. — Это даст вам день на то, чтобы затеряться.

— Меньше, — не согласился Карион. — Они не так глупы и скоро поймут, даже если будем прокрадываться. Выступаем немедленно.

35. Олеар

На исходе первого дня пути, преодолев быстрым шагом почти сорок лиг, отряд, наконец, замедлился. Темнота съела кустистые равнины часа три назад, и теперь вокруг было так черно, что стоило бросить взгляд с тускло освещенной светлячками дороги, он упирался в дышащий шелестом обледеневших прутьев мрак. Эта темнота подступала все ближе, поглощая обочины, и сам широкий торговый тракт теперь выглядел узкой тропой. Магические огоньки, созданные Йорданкой и Лианке, вились под ногами лошадей, но держались строго в нескольких шагах впереди,