Запах ночного неба - Энни Вилкс

их изнутри, и во всем его облике скользила ненависть униженного гордого человека. Учитель говорил, что Роберта нельзя недооценивать, но тот был очень самонадеян, если так небрежно бросал даже раненому Теренеру вызов: известные своим темпераментом красные мало кого прощали, а потерявший сыновей и уже сдававшийся безумию Сфатион и раньше не славился отходчивым нравом. К тому же никто точно не знал, умеет ли красный герцог говорить на тайном языке.

— Если они решили, что мы поедем на лошадях, то почему не озаботились нормальными повозками? — вырвала Олеара из размышлений недовольная Юория. Она завернула вокруг шеи тонкий шелковый платок, который вряд ли помог бы ей согреться на пронизывающем ветру, и ерзала на седле, но упорно не садилась в него по-мужски. Узор из черно-красных роз на ее одеянии напоминал Олеару кровавые разводы на камне. — Это недоразумение с сеном ни на что не годится! Нам что, полмесяца ехать верхом, останавливаясь только на несколько часов?!

— Если хочешь, можешь ехать в повозке, — усмехнулся Олеар.

— Я не полезу в сено как какая-нибудь овца! — воскликнула Юория, одним восхитительно грациозным движением перекидывая ноги через шею лошади и садясь в седле другим боком. — Она для раненых и больных, — неожиданно отвела женщина глаза.

Ее красивое, утонченное лицо будто немного потухло. Олеару казалось, что Юория вела себя капризно скорее по привычке, но былой уверенности в ней он не видел. Женщина то и дело бросала взгляд куда-то вперед, туда, где раньше могла видеть Даора Кариона, и ее губы дрожали. Но даже в этом отчаянном взоре было меньше огня, чем раньше. Олеар напряженно приглядывался к черной розе, не понимая причин перемены.

— Мы должны быть подвижны, — отозвался он, наконец. — Иметь возможность в любой момент сойти с дороги. Повозка имеет смысл только пока идем по тракту, потом ее придется сбросить, а тюки с кормом для лошадей распределить. А это нас замедлит. Мы везем корм так только для того, чтобы сохранять темп в начале.

— Лошади могут пару дней не есть. И мы скоро окажемся в Черных землях, — сказала Юория высокомерно. — Там любой крестьянин отдаст нам весь овес, как только увидит меня или дядю. Не нужно ничего на себе тащить.

Иногда Олеар не понимал, как Юории так долго удавалось кем-то править, тем более, осторожными до мнительности черноторговцами. Но вот она одарила его взглядом темных, глубоких глаз, и сердце пропустило несколько ударов.

— Никто не должен знать, что мы здесь, — терпеливо объяснил Олеар. — И нам нужно пройти как можно дальше и потеряться в лесах Зеленых земель, пока защита Сина не рухнула. Пар-оольцы тоже не могут теперь перемещаться, но мы не знаем, сколько успело оказаться в Империи. Они станут искать нас недалеко от Приюта, этот тракт скоро будет кишеть ими.

— Они думают, что мы выезжаем завтра.

— Мы миновали не меньше восемнадцати подозрительных групп только сегодня, хотя на тракт вышли лишь недавно. Только иллюзия нам помогает, но это ненадолго.

— Да что с нами случится? — надула красные губы Юория. — Даже если нас подкараулят, дядя их всех убьет.

— Убивать — крайняя мера, все с этим согласились, — напомнил ей Олеар. — Если мы убьем тех, кто пришел нас выслеживать…

— То обнаружат наш путь, я помню, — нетерпеливо закончила за него Юория. — Ну и что? Придет больше пар-оольцев — умрет больше пар-оольцев! Да пусть бы пришли хоть все.

— Юория… — вздохнул Олеар, с удивлением ловя себя на раздражении. Он хотел сказать ей, что это глупость, что их путь отследят до ущелий, что артефакты в ограниченном пространстве могут их просто разделить и убить большинство по одиночке, особенно если директора правы, что Даору Кариону не захочется быть всем нянькой и следить за благополучием герцогов и их семей, что даже черный герцог может уступить в скорости демону — если пар-оольцам помогает демон, что стоит лишь одной семье умереть — и защита не будет восстановлена… Но вместо этого лишь оборвал: — Это не тебе решать. Мы скрываемся, а не убиваем. Лошадям нужен корм. Ближайшее пополнение запасов — в окрестностях Зеленого дола, где никому до нас нет дела.

— Это где я… — тут она почему-то смутилась и перешла на шепот: — Где умерли Голденеры? Там сейчас такая разруха… Мне нельзя появляться в тех местах.

— Ты и не пойдешь.

— Ты знаешь про ту историю?

— Откуда такая скромность? — едко поинтересовался Олеар. — Ты широким жестом вырезала семью зеленых герцогов и не гордишься этим?

— Дяде это не понравилось, — отвернулась Юория. — И эта девушка, которую все зовут Тамаланией, была их служанкой. Он запретил мне говорить об этом.

— Ты боишься ее? — не поверил своим ушам Олеар.

— Нет! — вскинулась Юория. — Она никто! Но я слушаюсь дядю.

И такая боль сочилась из ее прекрасных глаз, что Олеар пришел в ярость.

— Глупо ревновать, — отрезал он, словно ударяя Юорию наотмашь. — Она — его женщина. Ты его не интересуешь и никогда не интересовала. Как ты можешь быть столь глупа?!

— Она временная, — глухо отозвалась Юория. — Как и все. Я узнавала. Никто из его любовниц долго не жил! Он убивает их сам, да? Потому что они надоедают?

— И ты, вероятно, думаешь, что раз он терпит тебя столько лет, то не убил бы? — продолжал резать ее Олеар. — Очнись. Ты — пустое место для него, а эта девушка — нет. Да, прошлые его увлечения жили лишь пару ночей. Но к ней он относится иначе. Поверь мне.

— Ты можешь ошибаться, — без всякой уверенности протянула Юория. — Она нужна ему лишь потому, что Вестер больше не слушается нас…

Ее отчаяние вдруг заставило Олеара устыдиться.

— Сама знаешь, что дело не в этом. Юория, я не хочу, чтобы ты погибла. Не пытайся навредить ей. Это будет стоить тебе жизни.

— Ты просто меня хочешь, — подняла подбородок черная роза. Теперь ее тонкий стан казался высеченным из камня, и даже платок не портил этой великолепной иллюзии. Олеар засмотрелся на наполнившую ее гордые черты прежнюю уверенность. — Я вижу, как ты на меня смотришь. Ты хочешь, чтобы я отдалась тебе.

— Я могу изнасиловать тебя сегодня же, — с удовольствием подогрел