Ключ от всех дверей - Софья Ролдугина

— Не сержусь, — засмеялся паренек. — Все равно хотел разбежаться с ними. Уж больно жадные стали. Совсем совесть потеряли. На моих глазах хотели девчушечку милую обобрать… Рыженькую, — он хитро сощурился, а потом наклонился вдруг, хватая меня за руки. — А давай вместе работать будем? Двоим рыжим и везет вдвое!

— Обойдешься, — прошипел Мило, незаметно вырастая за плечом и вешая мне на спину суму. — Уже занято местечко.

Парень не обиделся — только сверкнули белые зубы. Улыбнулся опять…

— Ну, не судьба — так не судьба. Тогда прощайте — пора мне ноги делать отсюда, и поскорее. Если из дружков кто жив останется — битым буду. Ровных дорог вам! — махнул он рукой и скрылся в темноте.

Я рассмеялась.

— Что, Мило, обдурили меня? Как дитя малое попалась!

— С кем не бывает, — вздохнул он. — Идем, госпожа? И нам тоже задерживаться нет резона. Бить, конечно, не будут, а вот задержат — запросто. Та же хозяйка, за погром…

Погром, погром… У меня перед глазами появился словно наяву полутемный зал, чистый и опрятный, ароматные блюда на стойке…

— Мило, — вдруг вспомнила я. — Как твоя рука?

Ученик замялся.

— Заживет, госпожа. Я сам виноват, вел себя неподобающе…

Я покачала головой.

— Это мне виниться надо. Ты как раз дело говорил… Прости меня, Мило.

Медленно, нерешительно я взяла в ладони покалеченную кисть ученика, нежно погладила… и поцеловала.

Мило охнул.

— Зачем… вы это сделали… госпожа? — хрипло спросил он. Ох, а так точно на наставницу не смотрят!

Я отвернулась, краснея. И вправду, зачем? И почему теперь смущаюсь? Это ведь не… Я качнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Мило — ученик, и точка!

Но красив, мерзавец… Как глаза сверкают… Нет, надо прекращать это, пока не поздно.

— Не знаю, Мило. Сегодня мне напомнили очень важный урок: многие вещи не такие, как кажутся. Думаю, и тебе он впору придется, — я встретилась с мальчиком глазами. — Тебе кажется, что ты понимаешь кого-то — и вдруг оказывается, что этот человек совсем не таков. Иногда прозревать бывает больно… Идем, Мило, — оборвала я сама себя. — Три дня уже минули, а мы лишь чуть-чуть приблизились к побережью.

— И то правда, — совладал наконец с собою ученик. — Прошу, за мной, госпожа…

Нас ждет дорога долгая,

Завитая в кольцо,

Под ноги — галька колкая,

И горький дым в лицо…

Все те же повороты мы

Проходим вновь и вновь,

И теми же заботами

Нам путь попортит кровь…

Друг другу дни — подобные,

Но хоть еще разок

Мы разомкнуть попробуем

Кольцо своих дорог.

Дорога упиралась в развилку. Пыльный, широкий поток-путь разбегался тремя ручейками-тропками. Самая правая и привлекательная утопала в зелени луговых трав, захлебывалась солнечным светом и, словно опьяневшая от свободы, вприпрыжку неслась по холмам. Средняя тропа, скрюченная, как разбитая радикулитом старуха, спускалась в расщелину, затянутую молочно-густым туманом. Идти по ней мне не хотелось совершенно, но, как гласили карты, это был наикратчайший путь до ближайшей деревни, с уютными тавернами, гостиницами, добрыми людьми, а самое главное — дверями. Третья тропинка уводила под сень векового леса, где с мощных дубовых ветвей, как нечесаная борода, свисали мхи и лишайники, синевато поблескивали мохнатые еловые лапы, а колючие плети ежевики сторожили неосторожного путника в ложбинках между деревьями. Там, в зеленовато-коричневом лиственном сумраке, таинственно мерцали золотисто-прозрачные крылья мотыльков и бледные, свернутые, как улитки, стебли папоротника пробивали в низинах мягкую почву.

— Напомни мне, Мило, — с досадой произнесла я. — Почему мы пошли пешком, а не просто открыли дверь прямо на побережье?

Ученик, небрежно покусывающий травинку, снисходительно улыбнулся мне:

— Вы хотели размять ноги, госпожа. А кроме того, «добраться до моря всегда успеем» — вот ваши слова.

На свежем воздухе, вдали от дворца, всего за несколько дней Мило изменился до неузнаваемости. В этом бродяге с большой дороги было не узнать придворного франта. Неприметная одежда сменила роскошные ало-золотые наряды, нежная кожа обветрилась и загорела, волосы выцвели на солнце белым золотом. Черты лица еще больше заострились, повадки стали уверенней… да и вообще мой мальчик вдруг повзрослел в одно мгновение.

А может быть, это случилось уже давно, просто я не желала замечать?

— Иронизируешь, дорогой? — моя бровь выразительно приподнялась. — А кто еще во дворце говорил, что надо не только обследовать библиотеки, но и к сплетням прислушаться — мол, слухами земля полнится? Или от сказанного откажешься?

— Зачем же сразу отказываться? — Мило перекатил травинку из одного уголка рта в другой. Мне ужасно захотелось подпрыгнуть и выдернуть у него этот суховатый стебелек с метелочкой на конце, так заманчиво покачивающийся в искусанных губах. — Готов даже повторить: порой слухи, что бродят среди простого народа, лучше всяких книг могут подсказать нам ответ на вопрос.

Я топнула ногой в раздражении:

— Вот и ответь, раз ты такой умный, по какой нам дороге пойти. По карте посмотреть — так по любой из них до ближайшей деревеньки по меньшей мере день пути. Хоть назад поворачивай, право слово!

— Обратно идти столько же, красотка.

— Вот и говорю — какую дорогу теперь выбрать… Постой, как ты меня назвал? — изумленно обернулась я к ученику. — Какая я тебе красотка?!

— Это не я сказал, — насупился Мило, выплевывая травинку. — Это он, — и указал пальцем на камень, на котором удобно устроился, вытянув ноги, человек в пропыленном странничьем плаще. Объемный капюшон был откинут за спину, и ветер трепал короткие волосы незнакомца — темные от рождения, но уже изрядно поседевшие, про какие говорят «перец с солью». Лицо было непримечательное — широкие скулы, чуть приплюснутый нос, полные губы… Словом, перед нами был обыкновенный житель равнин, таких и в столице десять на дюжину. Лишь глаза выдавали в нем примесь морской крови — миндалевидные, яркие, с густыми ресницами.

«Откуда он взялся? Только что на дороге только мы одни были!» — пронеслась в голове мысль, и меня захлестнуло любопытством.

— Приветствую! Благодарю за комплимент, — легко поклонилась я незнакомцу. — Как ваше имя, сударь?

Мужчина усмехнулся.

— Оно вам без надобности. Но, если настаиваете, можете звать меня Лиром, — он поднялся на ноги и взглянул на меня исподлобья, опираясь на изогнутый посох. Глаза, показавшиеся мне сначала изжелта-карими, сверкнули травяной зеленью. — Ваши имена можете оставить при себе. На дорогах слишком много бестолковых путников, чтобы помнить их имена.