Теодосия и последний фараон - Робин Лафевер

Мне хотелось кричать. Неужели майор Гриндл действительно так думает? Почему он не хочет сопротивляться, спорить, заставить их увидеть…

Стоп! Вот оно! Увидеть.

– Подождите! – сказала я. Барути посмотрел на меня с интересом, двое других жрецов Сем – с явным раздражением. – Постойте. Все, что он сделал, – притронулся к вашему фараону, узнал ваши тайны и место, где вы живете, – считается преступлением только потому, что он не один из вас, правильно?

– Да, – сказал верховный жрец.

– Ну а если бы он бы одним из вас?

– Что вы хотите этим сказать, дитя мое? – спросил Барути.

Я шагнула к майору Гриндлу и сказала:

– Простите меня, сэр, я ни за что не обратилась бы к вам с этой просьбой, не будь ваша жизнь в опасности.

– О чем вы собираетесь меня попросить, мисс Трокмортон?

Я смущенно кашлянула и ответила:

– Расстегните, пожалуйста, ваш френч.

– Что? – взревел майор.

– Пожалуйста, доверьтесь мне и делайте то, о чем я прошу, – шепнула я.

Майор внимательно посмотрел мне в глаза, затем медленно кивнул:

– Если вы так настаиваете…

Он поднял руки и принялся неловко расстегивать огрубевшими пальцами медные пуговицы на своем френче.

– А теперь рубашку, – мягко сказала я. – Я хочу, чтобы они увидели вашу татуировку.

Майор удивленно поднял бровь, но ничего не сказал и начал расстегивать свою рубашку.

– Теперь широко раскройте ее, чтобы они могли увидеть, – сказала я.

Майор взялся за края воротника и развел руки в стороны, и все увидели смотрящий на них Глаз Гора.

По святилищу медленно, словно огонь по тлеющему фитилю, пополз рокот голосов. Верховный жрец вскочил на ноги, Фенуку, напротив, рухнул на свой стул, как пораженный громом. Барути, которого я все чаще называла про себя братом-близнецом Ови Бубу, задумчиво поглаживал свой подбородок.

– Не объясните мне, что с ними со всеми приключилось, мисс Трокмортон? – стараясь не шевелить губами, спросил майор Гриндл.

– Потому что татуировка, которую носят члены Братства, в точности такая же, как у уаджетинов.

Брови майора полезли на лоб, а стоявший рядом Хальфани тихо подтвердил:

– Так оно и есть.

Верховный жрец и Фенуку принялись вполголоса горячо спорить о чем-то, а Барути поднялся на ноги и сказал, обращаясь к толпе:

– Дело, которое мы разбираем, оказалось намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. По поводу обоих обвиняемых мы должны обратиться за советом к Пророку Маат, пусть он нас рассудит. На сегодня это все. – Он окинул меня еще одним каким-то странным взглядом, повернулся и исчез за дверью.

После сделанного Барути объявления спор между двумя другими жрецами Сем утих, они тоже поднялись и покинули святилище.

Глядя им в спину, я почувствовала, как дрожат и подгибаются мои колени. «Будь что будет!» – решила я, шагнула в сторону и опустилась на пол, привалившись к колонне.

Тут же, застегивая на ходу френч, ко мне подошел майор Гриндл.

– С вами все в порядке, мисс Трокмортон?

– Да. Просто решила немного отдохнуть. – На самом деле моя голова готова была взорваться от переполнявших ее мыслей. – Что теперь? – спросила я у подошедшего вслед за майором Хальфани.

– Они представят дело на суд Пророка Маат, а он, скорее всего, потребует, чтобы вас привели к нему тоже, чтобы он мог увидеть, правду вы говорите или нет.

Слухи о том, чем завершился сегодня суд, и о происшедших на нем невероятных событиях быстро разлетелись по лагерю, я чувствовала это по любопытным взглядам, которые преследовали меня до самого шатра. Взгляды были именно любопытными, я не почувствовала в них ни осуждения, ни божественного преклонения или страха от того, что я оказалась Рехет. А вообще-то я всю дорогу старалась идти не поднимая головы и не глядя вокруг.

Оказавшись наконец в шатре, я поспешила узнать, как дела у Сефу. Однако слухи успели проникнуть и в наш шатер, я поняла это по тому, как Сафия, увидев меня, рухнула на колени и низко поклонилась.

Терпеть не могу такие штучки!

– Прекратите, Сафия, прошу вас! Остановитесь, – сказала я.

Она подняла голову и осторожно посмотрела на меня.

– Мисс-эфенди не гневается за то, что я обращалась к ней без должного почитания? – спросила она.

– Нет, нисколько. Я сама узнала о том, кто я есть, лишь пятнадцать минут назад и, честно говоря, до сих пор не поняла, что все это на самом деле значит. – Продолжая говорить, я прошла в глубь шатра и остановилась перед неподвижно лежащим Сефу. – Как он? Есть какие-нибудь изменения?

Сафия поднялась на ноги и покачала головой.

– Никаких. Я влила ему в горло еще немного воды с медом.

– Хорошо. – По-прежнему избегая видеть выражение лица Сафии, я принялась поправлять подстилку, на которой лежал Сефу.

– А что случилось с вашим майором? – спросила Сафия.

– Ничего, просто задержался поговорить с Хальфани. Думаю, они сейчас сравнивают свои татуировки.

– Татуировки? – повторила Сафия.

Слухи об этой детали до нее еще не дошли, поняла я.

– Майор Гриндл и все люди в его организации носят такую же татуировку с Глазом Гора, что и воины-уаджетины.

– Как это возможно?

– Именно это, по-моему, все сейчас и пытаются выяснить.

– Значит ли это, что майор – тоже воин Гора? – нахмурила лоб Сафия.

– Не уверена, честно говоря. – На суде я заявила нечто прямо противоположное, но как обстоит дело на самом деле, конечно, не знала. Пришлось перед судьями слегка блефовать, что ж поделаешь.

Разговаривая о майоре Гриндле и ухаживая за Сефу, мы с Сафией понемногу успокоились, забылись, и наши отношения стали практически такими же, как прежде.

– Сафия, а что значит быть Рехет? – спросила я. – Почему-то мне никто толком не удосужился это объяснить.

Сафия робко взглянула на меня и ответила:

– Боги оказали вам великую честь, мисс. Они дали вам силу видеть скрывающийся в нашем мире дух хека, как добрый, так и злой. Это делает вас неоценимой помощницей в нашей борьбе с Сетом.

«Так вот оно что», – подумала я, покачиваясь на своих каблуках. Вот почему я способна так легко чувствовать проклятия и задержавшийся в нашем мире дух мут.

– Среди вас много Рехет? – спросила я.

Сафия отрицательно покачала головой.

– Почему я? – задумчиво произнесла я и вздрогнула всем телом, неожиданно услышав позади себя голос, ответивший мне: