Теодосия и последний фараон - Робин Лафевер

Едва мы ступили за порог, меня обволокло густым приторным ароматом благовоний, таким крепким, что я закашлялась и принялась махать перед лицом ладонью, чтобы хоть немного очистить воздух.

– Куда теперь? – спросила я.

– Полагаю, нам нужно пройти к дальней стене, там есть дверь, за которой, очевидно, нас и ожидают.

Мы прошли к двери в дальней стене. Здесь майор Гриндл на секунду задержался, чтобы ласково погладить мою ладонь, а затем мы с ним вошли во внутреннее святилище.

Мне показалось, что я очутилась в непроглядной темноте, но когда поморгала, и мои глаза приспособились к мраку, оказалось, что по всему залу расставлены тускло светящиеся жаровни. Чувствовалось, что зал переполнен людьми. Перед каменной статуей богини Маат, повернувшись к ней лицом, стояли полукругом девять уаджетинов в черных накидках и с непокрытыми головами. Перед ними стояли три жреца Сем. Когда мы с майором Гриндлом приблизились, все они молча расступились, пропуская нас вперед – по всей видимости, мы должны были встать прямо перед статуей.

Верховный жрец строго кивнул нам головой, обернулся к статуе и начал читать по свитку, который держал в своей руке.

– Эта девочка обвиняется в том, что знает то, что ей не положено знать, и поэтому мы предложили ей выпить Вино Забвения. Однако одна из наших Хатор объявила, что эта девочка Рехет, и, следовательно, одна из нас, а значит, то, что она знает, не является преступлением.

Жрец довольно долгое время ждал, не ответит ли ему статуя, но она молчала. Тогда жрец прокашлялся и продолжил:

– Обвинения, выдвинутые против этого мужчины, гораздо более тяжки. Помимо того, что ему известно то, что не положено знать, он также поднял руку на нашего фараона и использовал магию, запрещенную для всех, кроме Урет Хекау. Мы решили, что за это он должен умереть, однако, – здесь лицо верховного жреца скривилось, будто он откусил большой кусок лимона, – этот человек отмечен знаком Гора, и девочка утверждает, что он уаджетин, а значит, ему не запрещено знать то, что он знает, и он не подлежит смертной казни. Мы ожидаем твоего приговора, о Пророк.

– Хм, прошу прощения, – тоненьким голоском сказала я.

Верховный жрец удивленно посмотрел на меня, считая, очевидно, мой поступок ужасно бесцеремонным.

Плевать мне на него. Слишком высока в этой игре ставка.

– Не забудьте сказать Пророку, что я возвратила вам Изумрудную табличку, – напомнила я. – И что майор Гриндл едва не погиб сам, спасая вашего фараона от Змей Хаоса. Кроме того, спросите Пророка, достаточно ли будет возвращенной таблички для того, чтобы Ови Бубу был прощен и получил разрешение вернуться на родину.

Теперь жрец смотрел на меня, выпучив глаза и отвесив нижнюю челюсть, и подскочил, как ужаленный, когда статуя вдруг заговорила.

– Это все? – спросил голос, который я сразу узнала. Статуя говорила голосом старика, который помогал мне в лаборатории лечить Сефу.

– Да… сэр, – ответила я.

– Тихо! – зашипел на меня жрец, и я замолчала. Собственно говоря, я и так все уже сказала.

В зале повисла тишина, накрыла всех своим невидимым тяжелым одеялом.

Наконец статуя вновь начала говорить. Я стала присматриваться, пытаясь понять, каким образом делает этот трюк слепой старик, но так ничего и не увидела.

– Эта девочка послана нам нашими богами, чтобы помочь нам затянуть огромную брешь, разделившую всех нас, когда наш мир раскололся на части. Она и этот мужчина посланы богами для того, чтобы напомнить нам, что не мы одни несем на своих плечах бремя спасения нашего мира. Напомнить о том, что у нас есть братья в борьбе против Хаоса.

Сказать, что все, кто стоял в святилище, были потрясены, значит ровным счетом ничего не сказать. Мы с майором быстро обменялись взглядами, и я увидела, что настроение у него просто прекрасное. Тем временем Пророк Маат продолжил:

– Когда еретик Эхнатон пытался заменить наших богов, выдавая себя за новое божество, был заключен договор между египетскими жрецами и богами, которым они служили, и мы были тогда едины. Мы посвятили наши жизни служению нашим богам, а когда боги отдали нашу землю пришельцам с Запада, мы поклялись охранять оставленные богами дары до того дня, когда на принадлежащий ему по закону трон взойдет Единственный истинный фараон Египта. Тем временем нашей страной, сменяя друг друга, правили чужеземцы. Персы, Александр, Птолемеи, греки, римляне, но уаджетины пережили их всех. Но произошел раскол, и с той поры мы начали слабеть.

Верховный жрец – точнее, все жрецы Сем заметно смутились.

– Что за раскол, о Пророк Маат? – спросил верховный жрец.

– Когда фараон Птолемей приказал принести из наших храмов все священные предметы и поместить их в Александрийскую библиотеку, он хотел укрепить свою власть над нашей страной. Однако он, как и Александр и еще многие до него, хотел привести сюда своих богов и смешать с нашими богами. А это, как мы все хорошо знаем, кощунство. Мы делали все, что было в наших силах, прятали самые могущественные и священные реликвии наших богов в тайных местах. Нам многое удалось спасти, но не все. Несмотря на все наши усилия, часть священных предметов все же попала в великую библиотеку.

Да, Ови Бубу тоже говорил мне, что уаджетины отправляли в Александрийскую библиотеку наименее ценные артефакты, а наиболее могущественные и священные прятали в пустыне.

– Но плох полководец, лишенный гибкости ума, – продолжил Пророк Маат. – Когда стало ясно, что часть наших святынь ускользнула от нас, мы решили направить наших уаджетинов в саму библиотеку, чтобы они наблюдали за хранившимися там сокровищами и следили за тем, чтобы они не попали в руки невежественных или недостойных людей. Так небольшая группа уаджетинов стала библиотекарями. Их единственной задачей было охранять попавшие в библиотеку священные артефакты и тексты. Так мы хранили верность заключенному с нашими богами договору.

Я не удержалась и вновь взглянула на майора Гриндла, мне было интересно, как он реагирует на все это. Он реагировал именно так, как я и думала. Лицо майора выражало восторг и жадное внимание.

– Наши библиотекари должны были следить за тем, чтобы никто посторонний не смог воспользоваться заключенной в священных артефактах силой, а в случае необходимости они должны были прятать такие предметы. Какое-то время эта система работала. Библиотекари имели возможность следить за нашими артефактами и даже красть их по одному из библиотеки и передавать своим братьям, которые прятали эти предметы в наших тайниках. Но потом явился Цезарь. Он поджег город, и огонь подступил к стенам библиотеки. В тот раз библиотека устояла, но это послужило для нас предупреждением. Мы поняли, что волны царящего в мире хаоса еще не раз достигнут наших берегов. Мы удвоили число своих людей в библиотеке, но этого оказалось недостаточно. Когда библиотеку подожгли в последний раз, уже по приказу императора Феодосия, наши библиотекари изо всех сил пытались спасти остававшиеся в ней артефакты. Часть из них сгорела в огне, другие погибли под ногами разъяренной толпы, сжимая в слабеющих, холодеющих руках спасаемые из библиотеки артефакты. Этот мужчина, которого вы привели на суд, – потомок наших братьев, погибших в тот трагический день.