Теодосия и последний фараон - Робин Лафевер

– А почему же не ты, дитя мое?

Я стремительно обернулась и увидела стоящую возле полога шатра Хатор. За моей спиной раздался глухой стук – это упала на колени и грохнулась лбом о землю Сафия. Я решила ограничиться тем, что вежливо поклонилась старой женщине.

– Боги делают выбор по своей воле, дитя мое, – продолжила Хатор. – И не нам спрашивать их об этом. Могу я присесть? Путь сюда был неблизким.

– Да, да, конечно, прошу вас. – Я резко повернулась, врезалась в только что поднявшуюся с пола Сафию, и мы наперегонки ринулись ухаживать за нашей гостьей.

Мы устроили ее со всеми возможными удобствами, затем Сафия поднесла ей воды, которую Хатор с благодарностью приняла, а напившись, вновь переключила все свое внимание на меня.

– Когда я вместе со своими сестрами навестила тебя на седьмой день после твоего рождения, то почувствовала, как и они, что ты обладаешь огромной магической силой и потому тебе предначертана великая судьба. Поначалу мы даже собирались забрать тебя с собой, чтобы научить в полной мере использовать дар богов, но потом решили, что боги лучше нас знают, что они делают, и если они решили одарить такой силой ребенка из чужой страны, нам лучше не вмешиваться.

– Моя мать знала о вашем посещении? – Я пыталась (правда, безуспешно) представить, как моя мама впускает к себе в дом семь странных женщин, только что, кажется, сошедших на землю с храмовой фрески, и дает им возможность пройти в комнату, где лежит ее новорожденная дочь. Нет, не может такого быть!

– Нет, – подтвердила мои догадки Хатор и хмыкнула, покачивая головой. – Экономка, вот кто впустил нас в дом, пока ваша мать спала. О том, что мы приходили, вашей матери ничего не известно. Если бы ты росла среди нас, мы начали бы учить тебя с пятилетнего возраста. Мы – это Хаторы и жрецы Сем. Однако и без нашей помощи ты достигла больших успехов. Что ж, жаждущий знаний ум впитывает их как губка. – Старая гостья наклонилась вперед и продолжила: – А Ови Бубу был прав. Тебе предстоит сыграть важную роль в нашей борьбе против Сета. Ты должна, как я думаю, сплотить наши силы. Кстати, как поживает наш молодой Ови Бубу?

Я быстро заморгала, пытаясь успеть за Хаторой с ее манерой моментально переключаться с возвышенных пророчеств на житейские мелочи.

– Неплохо, но могло бы быть намного лучше.

– Расскажи, откуда ты знаешь его?

Черт побери! Пожалуй, мне нужно опубликовать историю своего знакомства с Ови Бубу в местной газете, чтобы не пересказывать ее по сто раз на дню. Конечно, я повторила свою историю Хатор, причем на этот раз безо всяких сокращений, ничего не скрывая и не замалчивая. Когда я закончила, Хатор возбужденно заговорила:

– Вот видишь? Даже то, что он впал здесь в немилость, было предопределено богами и сыграло свою роль. Ведь если бы Ови Бубу не изгнали из Египта, как бы ты смогла познакомиться с ним в Англии? – Она задумалась, будто только сейчас поняла смысл и значение своих слов. – Хмм. А знаешь, – задумчиво добавила она, – я, пожалуй, должна обратиться к Совету. Уверена, что они увидят промысел богов во всем этом деле и отменят вынесенный Ови Бубу приговор о его изгнании.

Ну наконец-то!

– О, благодарю вас, это было бы чудесно. Ни о чем на свете он не мечтает так сильно, как быть прощенным своим народом и иметь возможность возвратиться домой. Правда, – грустно добавила я, – это может случиться не раньше, чем он полностью поправится и достаточно окрепнет, чтобы отправиться в путь.

Затем старая Хатор стала собираться и ушла, отправилась по каким-то своим делам и Сафия, а я оказалась одна – до чего же замечательно бывает иногда остаться одной! Я легла, положила свою голову на подушку рядом с Сефу, погладила его маленькое мохнатое тельце – пусть знает, что он не один. А может быть, я сделала это потому, что мне самой очень хотелось не чувствовать себя одинокой.

Проснувшись на следующее утро, я первым делом проверила состояние Сефу. Оно не изменилось, и я задумалась о том, чем же он все-таки болен. И болен ли он на самом деле или просто ослаблен от недостатка воды и пищи? А может быть, он поражен каким-нибудь мощным хека или ужасным проклятием?

Впрочем, были тем утром и хорошие новости. За ночь, во сне, в моей голове сложился план, и, что самое приятное, этот план не выветрился из моей памяти, когда я проснулась, как это часто бывает.

Итак, если я Рехет, то, похоже, пора начать извлекать пользу из своих необычных способностей.

Всю жизнь эти способности не приносили мне ничего, кроме огорчений. И хотя эти способности позволяли мне сохранять своих друзей и семью в безопасности (пусть и относительной), они же ужасно затрудняли жизнь мне самой. Они вынуждали меня лгать своим родителям, вносили разлад между мной и моим братом, вызывали недовольство бабушки, не говоря уже о бессчетных пережитых мной тяжелых минутах и неотвязных ночных кошмарах.

Но что, если все это происходило исключительно потому, что я не понимала истинной природы своего дара? До сих пор я видела только притаившуюся в нашем мире опасную магическую силу. А что, если благодаря своему дару я могу находить и полезную магическую энергию, добрую хека? Если мне от рождения предначертано быть не такой, как все, то позвольте уж мне самой решить, как именно будет проявляться моя необычность, большое вам спасибо, вы очень любезны.

Я посмотрела на маленькую, по-прежнему лежащую без сознания обезьянку. Кто сейчас в первую очередь заслуживает внимания, как не больной любимец фараона?

Я выбралась из своих одеял и увидела, что майор Гриндл уже покинул шатер. Это, честно говоря, ничуть меня не обеспокоило, потому что с того момента, как у майора и Хальфани оказались одинаковые татуировки, они почти не расставались друг с другом. Вероятно, делились воспоминаниями о военных кампаниях или боевыми приемами.

На дне кувшина оставалось немного воды. Я умылась, съела кусок холодной лепешки и принялась собирать Сефу в дорогу. Завернула обезьянку в одеяло, прижала его к своей груди, подошла к пологу шатра и осторожно выглянула наружу.

Люди возле шатра были, но все они занимались своими делами, так что, если повезет, никто из них меня не заметит. А если и заметит – не беда. Вряд ли кто-нибудь решится остановить меня, ведь я же Рехет!

К храму я шла опустив глаза и не обращая внимания на случайные, брошенные в мою сторону взгляды. Я прошла преддверие храма и отправилась вдоль колонн гипостильного зала, пока не добралась до маленькой двери, ведущей в лабораторию – так называлось в храмах помещение, где приготовляли снадобья, мази, зелья и лечили ими больных.

Возле двери я остановилась, громко сказала: «Алло!», но ответа не получила. Похоже, там, внутри, сейчас не было ни врачей, ни жрецов Сем (они тоже считались целителями), ни кого-либо еще. А дверь была отперта и даже приоткрыта. Я осторожно шагнула на порог.