А наутро радость - Бетти Смит

– Нужно кое-что отремонтировать. А у работников библиотеки должны быть каникулы. Кстати, это напомнило мне, что сегодня вечером закрывается университетский книжный магазин. Так что, если я хочу продать свои учебники, по которым занимался в летней школе, это нужно сделать сейчас.

– Эти деньги нам бы пригодились. Тебе нужно подстричься.

– Хочешь пойти со мной?

– Чтобы все на меня глазели?

– В кампусе сейчас мало народа.

– Ты ступай, Карл, а я останусь дома.

– Нет, пошли, Анни. Мы так давно никуда не ходили вместе.

– Мне не хочется, Карл.

– Ты жаловалась, что тебе нечего читать. Мы могли бы выбрать тебе какую-нибудь книгу.

– Они выдают книги?

– Нет, но иногда там можно найти недорогую хорошую книгу. Конечно, подержанную.

– Ты имеешь в виду, что я могу оставить эту книгу у себя?

– Я имею в виду, что она будет твоя.

– Я буду готова через минуту, Карл. Мне только нужно подкрасить губы.

Карл ждал, пока продавец осмотрит учебники, чтобы оценить их. Анни тем временем прошла в букинистический отдел. К ней приблизился продавец и спросил, чем может помочь.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Вы не возражаете, если я посмотрю?

– Конечно, мэм. Паситесь сколько вам угодно. – И он ушел.

Паситесь! Анни смаковала это слово. Ей рисовались коровы, щиплющие траву. Подумать только! Это слово можно применить и к книгам! Она никогда прежде не слышала, чтобы кто-нибудь его произносил. А теперь ей не терпелось самой употребить его и присвоить.

К ней подошел Карл:

– Что-нибудь нашла?

– Я еще не начинала искать. Карл, почему бы тебе не подстричься, пока я буду пастись среди книг?

Он усмехнулся и сказал:

– О’кей. Не торопись. – И, выйдя на улицу, он направился к парикмахерской.

«С чего же начать? О, с чего начать? – думала Анни в сладостной нерешительности. – Я могу взглянуть на все книги, так что лучше начать с больших».

Анни вытащила самую большую и самую толстую из всех. И сразу же влюбилась в четкое, лаконичное название: «Война и мир». Она прочитала имя автора: «Граф Лев Толстой». Должно быть, что-то русское, вроде «На дне». Ей вспомнились слова профессора Ньюкула: «…русские писатели лучше всех». А вот что он сказал о «Войне и мире»: «Самый великий роман, когда-либо написанный!»

– О, я должна купить тебя! – прошептала она книге.

Потом она заметила, что нет задней обложки (кто-то ее оторвал), а последняя страница надорвана и измята.

– Что за неряха это сделал? – сказала она вслух и отнесла книгу продавцу. – Посмотрите, что с ней сделали! – воскликнула она возмущенно.

– Безобразие, – согласился он. – Вот почему такая низкая цена.

– Сколько?

– Двадцать пять центов.

– Сколько? – переспросила она удивленно.

– Двадцать пять центов – и она ваша.

– Моя? – Ребенок в животе шевельнулся. – Она будет начитанной девочкой, – вслух произнесла Анни.

Брови продавца взлетели.

– Простите? – спросил он.

– Ничего. Вы отложите ее для меня? Мне нужно сходить за деньгами.

– Конечно! – Он положил книгу на кассу.

На полпути к дверям Анни повернула обратно:

– Вы не одолжите мне ручку?

Продавец достал ручку из кармана рубашки, отвинтил колпачок и подал, пером к себе. «Какой он милый и вежливый», – подумала Анни. Она взяла книгу с кассы и написала на форзаце: «Моя книга», а ниже: «Анни Браун». Вернув ручку и книгу, она поблагодарила продавца.

– Я скоро вернусь.

– Не спешите, – ответил он.

Карл, сидевший в кресле парикмахера, показался Анни незнакомцем. На него накинули простыню, и видны были только голова и ноги. Ноги были скрещены, и из-под носка выглядывала пара дюймов голого тела. Карл опустил голову и склонил ее набок. У него был глуповатый вид, как у большинства мужчин в кресле парикмахера.

– Двадцать пять центов! – объявила Анни, запыхавшись. – Я купила книгу.

Простыня заколыхалась, когда Карл принялся рыться в кармане. Как будто Гудини пытается избавиться от наручников. Парикмахер застыл, взмахивая руками в воздухе – в одной была расческа, в другой ножницы. Казалось, он не хочет сбиться с ритма. Карл достал монету в двадцать пять центов, и простыня утихомирилась. Парикмахер поднес расческу к затылку Карла и возобновил свою работу.

По дороге домой Карл поинтересовался:

– И что же ты купила за двадцать пять центов?

– «Войну и мир». Вот что я купила за двадцать пять центов! Но смотри! – Они остановились, и Анни извлекла книгу из бумажной сумки в синюю полоску. – Ты только посмотри, что сделал с моей книгой какой-то неряха!

– Вандал, дорогая. Это слово больше подходит.

– Хорошо. Тогда посмотри, что сделал какой-то вандал!

– Думаю, я смогу ее починить, Анни.

– Честное слово, Карл? – Она сжала его руку. – Честное слово?

– На фабрике полно обрезков пергаментной бумаги. Может быть, мне удастся склеить вместе четыре-пять листов и смастерить заднюю обложку.

Они пошли дальше, и Анни воскликнула:

– О, Карл!

– Что?

– У меня наконец-то есть своя собственная книга. Мне не нужно сдавать ее в библиотеку. Я так счастлива! Подумать только! Первая книга, которая мне принадлежит!

В тот вечер она позвонила ему на фабрику в восемь часов.

– Ты уже починил мою книгу, Карл? – спросила она в нетерпении.

– Еще нет. Но я нашел четыре куска пергамента нужной величины.

В восемь она снова позвонила. Он сообщил, что листы пергамента склеены, но еще не прикреплены к книге. Нужно, чтобы они сначала высохли, объяснил он.

В одиннадцать Анни стояла у открытой двери кухни, поджидая Карла. Увидев движущуюся тень, которая увеличивалась по мере приближения к дому, она побежала навстречу. Но ее ждало разочарование: он не принес книгу домой.

– Работы оказалось больше, чем я предполагал, – сказал он. – Пришлось снять полоску кожи с корешка. Затем нужно было прикрепить пергаментную бумагу к корешку и снова наклеить полоску кожи. Я принесу книгу домой утром, если все получится и она высохнет.

И он действительно принес книгу утром. Анни качала ее в объятиях, как потерявшегося ребенка, который отыскал дорогу домой.

– Дорогой, кто, кроме тебя, смог бы сделать такую красивую обложку? Бьюсь об заклад, она даже лучше той, которую оторвал вандал. О, Карл, я так рада, что вышла за тебя, а не за кого-нибудь другого.