Секретная миссия резидента «Патраса» - Михаил Болтунов

Через полгода были награждены и сотрудники резидентуры «Омега». Майор Лев Сергеев заслуженно получил орден Ленина, старший лейтенант В. Грудинко – орден Отечественной войны 1-й степени, капитан Савельев – орден Красной Звезды.

Офицеры Центра, руководившие работой резидентуры «Омега» полковники М. Муромцев и М. Мильштейн стали кавалерами ордена Ленина.

В этом же Указе Президиума Верховного Совета СССР была и фамилия начальника ГРУ генерал-лейтенанта И. Ильичева. Он стал обладателем ордена Кутузова 1-й степени.

…В декабре 1945 года закончился срок командировки Льва Александровича Сергеева. Он возвратился в Москву.

В документе по итогам его работы в США говорилось: «Созданная “Морисом” группа агентов была признана Центром весьма ценной. Одновременно с увеличением агентурной сети “Морис” добился активизации ее работы. Преодолевая трудности в руководстве агентурной сетью, “Морис” умело руководил своими агентами, которые передали ему около 20 тысяч листов секретных и “совершенно секретных” документов.

Материалы агентов резидентуры “Мориса” в своем большинстве использовались для докладов советскому правительству».

К этой высокой оценке следует добавить, на мой взгляд, еще одну важную деталь. Ни один из агентов, которыми руководил резидент «Морис», не был раскрыт контрразведкой США. А это, как известно, дорогого стоит.

В послевоенный период Лев Александрович продолжил службу старшим офицером Главного разведывательного управления, потом работал в Комитете информации при Совете министров СССР.

В 1960 году в возрасте 54 лет полковник Лев Сергеев был уволен в запас.

В последние годы жизни Лев Александрович оказался одинок. Жена Нина Александровна умерла раньше, детей у них, к сожалению, не было.

Скончался выдающийся советский разведчик полковник Сергеев в декабре 1994 года.

У Кима Комарова все было, как в песне: «Двадцать второго июня ровно в четыре часа. Киев бомбили, нам объявили, что началася война».

Правда, учащийся специальной артиллерийской школы в это утро находился не в самом Киеве, а в пригороде, в Броварах, где располагался полевой лагерь 1-го Киевского военного артучилища. «Спецшкольников» вывозили сюда каждое лето, и нынешнее не стало исключением.

21 июня они заступили в караул, а на рассвете налетели немецкие самолеты. Главный удар пришелся не по их лагерю, а по соседнему аэродрому. Поднялась тревога, прибежал капитан, начальник караула, приказал всем укрыться. Киму показалось, что капитан испугался больше них. Они, конечно, приказ выполнили, залегли в близлежащую канаву, но совсем не сдрейфили. Стали петь революционные песни, выкрикивать речовки, наподобие той, что сказал товарищ маршал Ворошилов: «Будем бить врага малой кровью, на чужой территории».

Их боевой задорный настрой совсем не понравился начальству лагеря. «Спецшкольников» построили, погрузили в автомашины и отправили в Киев, как говорится, от греха подальше.

Ким Комаров и его друзья, конечно же, мечтали попасть на фронт. Но вместо этого им сказали: «Еще малы, марш по домам, к папкам и мамкам». Отца у Кима не было, умер до войны, а мать приказала собирать вещи. «Куда это?» – поинтересовался он. «В эвакуацию», – коротко ответила мама.

Вскоре с мамой и бабушкой Ким покинул Киев. Помнит, что они долго ехали на Восток с остановками, пропускали воинские эшелоны, попадая под бомбежки. Наконец их поезд прибыл в Башкирию, в Уфу.

Ким пошел в 10-й класс местной школы, в декабре 1941 года вступил в комсомол. Хотя учиться здесь ему совсем не нравилось. Он часто вспоминал свою спецшколу, в шкафу висел его темно-зеленый китель, синие брюки с красным кантом и артиллерийская фуражка. Как мечтал он снова надеть эту дорогую его сердцу форму!

И надо же такому случиться – ему несказанно повезло. Однажды в Уфе прямо на улице он встретил начальника их 13-й Киевской спецшколы, который оказался в Уфе в командировке.

– Ты что здесь делаешь, Ким? – спросил удивленный начальник.

– Да вот приехал с мамой и бабушкой…

– Какая мама, бабушка, ты же будущий офицер. Школа эвакуирована в город Илек Оренбургской области. Собирайся в дорогу, ждем тебя.

Так Ким Комаров вновь оказался в родной спецшколе. Пусть и не в Киеве, а в далеком Оренбуржье.

В мае 1942 года, окончив спецшколу, он подал рапорт во 2-е Киевское артиллерийское училище. Ким хорошо помнил, как в июне прошлого года его не взяли на фронт, поскольку был он шестнадцатилетним мальчишкой. Теперь Комаров опять не дотягивал до заветных 18 годков. И тогда он решился: написал в анкете, что родился не в 1925 году, а в 1923-м. Словом, набросил себе для страховки два годочка.

В училище его приняли. Называлось оно по-прежнему Киевским артиллерийским, хотя располагалось в ту пору в поселке Разбойщина, что под Саратовом. Правда, в январе 1943 года пришел приказ народного комиссара обороны, в котором говорилось, что оно преобразовано в училище самоходной артиллерии. Что за самоходная артиллерия, курсанты терялись в догадках. Командиры и преподаватели, судя по всему, тоже были не в курсе дела. Как-то любопытные курсанты спросили своего командира батареи:

– Товарищ капитан, а что это за самоходная артиллерия?

В вопросе звучал естественный подтекст, мол, мы теперь училище самоходной артиллерии, а ее саму в глаза не видели. Командир, правда, не растерялся, только усмехнулся в усы:

– А что, не знаете? Сейчас расскажу. Видите пушку?

– Так точно, – ответили курсанты.

– На колеса! – подал команду капитан.

И пошли толкать пушку. А командир молчит, катали-катали орудие, вспотели, измучились. Наконец прозвучала команда: «Отставить!»

– Теперь ясно, что такое самоходная артиллерия?

Еще бы, что ж тут неясного! Правда, вскоре в училище пришли первые самоходно-артиллерийские установки. Их и до сих пор Комаров вспоминает с содроганием: «Внутри САУ тесно, повернуться негде, снаряд тяжелый. После выстрела дышать нечем. Не установка, а душегубка». Но что поделаешь, других, более комфортных, САУ не было. Так что осваивали эти.

После окончания обучения лейтенанта Кима Комарова оставили в родном училище. Назначили командиром курсантского взвода. Вместе с ним остался и его друг Володя Залит. Его отец погиб при обороне Киева, а мама всюду ездила с Володей. Им выделили комнату в общежитии. Так они и жили – Ким, Володя и его мама.

Вскоре его повысили в должности, назначили командиром батареи. Но они мечтали с Володей попасть на фронт. Писали рапорта, однако ответов на них не получали.

В начале 1944 года Комарова вызвали в Москву. Но вместо фронта его направили в секретариат командующего артиллерией Красной армии главного маршала артиллерии Николая Воронова. Он был назначен адъютантом командующего.