Обитель страсти - Виктория Холт

— Закажите для них все, что сочтете нужным, мисс Ли. А затем мы с вами пообедаем.

— Но Элвин ведь обедает с вами… — нерешительно произнесла я.

— Сегодня она слишком устала. Мы будем обедать вдвоем.

Итак, я заказала ужин для детей, после чего мы с Коннаном пообедали в зимней гостиной. Обед с этим мужчиной при свечах был совершенно непривычным, но необычайно приятным событием. Я не могла поверить до конца в реальность происходящего. Никогда еще жизнь так не походила на сон…

Он очень много говорил, от мрачного нелюдима в этот вечер не осталось и следа.

Коннан рассказывал о доме, о том, что он был построен в форме буквы Е в честь королевы Елизаветы, которая правила в период его постройки, и даже начертил план, чтобы мне было понятнее.

— Два трехсторонних двора и выступающий центральный корпус. Тот, где мы сейчас с вами обедаем. Здесь располагаются большой зал, галерея, а также комнаты поменьше, вроде этой зимней гостиной, которая идеально подходит для небольшой компании, вы не находите?

Я сказала, что нахожу дом очаровательным и что моему собеседнику необычайно повезло стать обладателем двух таких величественных особняков.

— От самих по себе стен мало радости, мисс Ли. Ведь главное — это жизнь, которой они заполнены.

— Тем не менее, — не унималась я, — несомненно, приятно, когда жизнь окружена комфортом.

— Согласен. И я счастлив, что вы находите мои дома привлекательными.

Когда мы закончили обедать, он проводил меня в библиотеку и предложил сыграть партию в шахматы. Я с удовольствием согласилась.

Мы расположились в уютной комнате с резным потолком и толстым пушистым ковром на полу, освещенной лампами, плафоны которых были изготовлены из изысканно расписанного фарфора явно восточного происхождения. Но дело действительно не в стенах. Я никогда не предполагала, что человек может быть так счастлив…

Он расставил на доске фигуры, выточенные из слоновой кости, и мы начали игру.

В комнате воцарилась глубокая, но благостная тишина. По крайней мере, мне так казалось. Я знала, что никогда не смогу забыть мерцающее пламя свечей, тиканье позолоченных часов, которые, казалось, принадлежали самому Людовику XIV, сосредоточенное лицо Коннана и его длинные сильные пальцы на изящных фигурах.

Нахмурившись и обдумывая очередной ход, я вдруг почувствовала, что он смотрит не на доску, а на меня. Подняв глаза, я встретилась с ним взглядом. Он смотрел на меня весело и одновременно задумчиво. Мне пришло в голову, что он пригласил меня сюда, преследуя какую-то особую цель. Но какую?

По спине пробежал тревожный холодок, но я была слишком счастлива, чтобы позволить подобным мыслям омрачить это состояние души.

Я переставила фигуру, и тут он воскликнул:

— Ага! — а затем: — Мисс Ли, моя дорогая мисс Ли, кажется, вы угодили в ловушку, которую я для вас расставил!

— О нет! — воскликнула я.

Коннан пошел конем, тем самым создав угрозу для моего короля. Я как-то выпустила из виду этого коня…

— По-моему… — произнес он, — ах нет, не совсем. Шах, мисс Ли, но пока еще не мат.

Я поняла, что по вполне объяснимой рассеянности допустила несколько ошибок, и попыталась было переломить ситуацию, однако мне это никак не удавалось. Каждый ход лишь приближал неизбежный конец.

Я услышала его голос, мягкий, с нотками необычайной доброжелательности:

— Шах и мат, мисс Ли.

Несколько секунд я в отчаянии смотрела на доску.

— Я поступил нечестно, воспользовавшись тем, что вы устали после путешествия.

— Нет, нет, мистер Тре-Меллин. Полагаю, дело в том, что вы играете лучше меня.

— Полагаю, мы друг друга стоим, мисс Ли.

Затем я удалилась в свою комнату.

Там легла в постель и попыталась уснуть, но сон не шел ко мне, переполненной счастьем. Я вспоминала нашу встречу у крыльца, нашу трапезу и слова: «мы друг друга стоим».

И даже забыла, что дом, где я сейчас нахожусь, когда-то принадлежал Элис. Забыла обо всем, кроме того, что Коннан послал за мной, а теперь, когда я приехала, похоже, был бесконечно рад этому…

* * *

Следующий день оказался таким же приятным и увлекательным, как и предыдущий. Утром я немного позанималась с детьми, а после обеда Коннан повез нас кататься. Как отличалась поездка в его экипаже от тряски за спиной Тапперти или Билли Трехэя!

Он повез нас на побережье, и мы увидели вздымающийся из воды утес Святого Михаила[11].

— Весной мы как-нибудь приедем сюда, переправимся на утес, и вы сможете увидеть стул Святого Михаила, — пообещал он.

— А можно мне будет посидеть на нем, папа? — поинтересовалась Элвин.

— Можно, если захочешь рискнуть жизнью. Ты обнаружишь, что твои ноги болтаются над пропастью в семьдесят футов или около того. Тем не менее многие представительницы твоего пола считают, что оно того стоит.

— Но почему, папа, почему? — с любопытством воскликнула Элвин, которую приводило в восторг его внимание.

— Потому что, — продолжал Коннан, — существует старинное поверье: если женщине удастся посидеть на стуле Святого Михаила прежде своего мужа, именно она, а не муж, будет главой семьи.

Элвин весело рассмеялась, а Джилли, которую мы тоже взяли с собой, стояла поодаль, застенчиво улыбаясь. Коннан перевел взгляд на меня.

— А вы, мисс Ли, — произнес он, — вы хотели бы испытать на себе действие этой приметы?

Я на мгновение заколебалась, а затем с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Нет, мистер Тре-Меллин, у меня нет такого желания.

— Значит, вы не желаете стать главой семьи?

— Я не считаю, что в семье кто-то должен быть главным, будь то жена или муж. Думаю, супруги должны стремиться к взаимопониманию. Если один из них имеет по какому-либо вопросу мнение, которое он считает единственно правильным, значит, другому стоило бы к этому мнению прислушаться.

Я слегка покраснела, представив себе, как улыбнулась бы Филлида, услыхав такую речь.

— Мисс Ли, — очень серьезно заметил Коннан, — ваша мудрость затмевает наш глупый фольклор.

Мы отправились в обратный путь под неяркими лучами зимнего солнца, и я чувствовала себя абсолютно счастливой.

* * *

Я провела в «Пенландстоу» уже неделю и начала задавать себе вопрос, сколько еще может продлиться эта идиллическая интерлюдия, когда хозяин дома заговорил о том, что, видимо, все это время было у него на уме.