Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп

По-видимому, и Николаос, и София были уверены, что алгебраическое уравнение, над которым они корпели, намного важнее какого-то там конверта.

Мария вернулась в гостиную. Она так вспотела, что листок бумаги почти прилип к ее ладони. Казалось, он прожжет ее руку насквозь.

Прошло несколько минут. От бушевавших внутри переживаний и сомнений Марию начало подташнивать. А если чуть приподнять уголок листка? Это же не преступление. Разве она не имеет права узнать то, что скрывает человек, убивший ее сестру? Да и как он смеет что-то утаивать от нее? Что именно Андреас написал Манолису?

Из кухни по-прежнему слышались голоса мужа и дочери – наверное, задачка была сложнее, чем им представлялось вначале. Если бы Никос сейчас принес конверт, страданиям Марии пришел бы конец. Она почувствовала, как внутри ее вновь нарастает паника.

Трясущейся рукой она развернула листок бумаги и пробежалась глазами по списку: мука, яйца, сахар, кофе, сыр, мыло… Достаточно было просто перевернуть лист… Мария подняла его повыше, чтобы на просвет увидеть написанный с обратной стороны текст. Почерк Андреаса показался ей даже более неразборчивым, чем почерк мужа.

Слухи о романе Манолиса с Анной беспокоили Марию еще во время ее пребывания на Спиналонге, однако она убеждала себя, что именно Андреас был отцом Софии, потому что не хотела верить ни во что иное. Сейчас же Мария предполагала, что на оборотной стороне банального списка продуктов написана какая-то страшная правда, и эти подозрения разрывали ей сердце.

От того, чтобы прочитать послание Андреаса, ее удерживало только одно – данное ему обещание. Она дала слово, что письмо будет передано конкретному человеку и никто другой его не прочитает. Подобный обет невозможно было нарушить, и Мария вдруг поняла, что ее решимость крепнет с каждой минутой.

Она снова сложила письмо пополам и спрятала в ящике своего письменного стола.

Оно должно покинуть это место как можно скорее. И попасть в руки к Манолису.

Мария продолжила поиски и в конце концов нашла большой коричневый конверт в глубине одного из ящиков стола. Она торопливо вложила письмо Андреаса внутрь, запечатала конверт и дополнительно заклеила клапан полоской скотча. Мария не стала ничего писать на конверте, даже имени адресата. Ни слова не сказав Николаосу, она убрала конверт в свою сумку, зная, что муж не будет копаться в ее вещах.

Насколько Марии было известно, единственным человеком, который до сих пор поддерживал связь с Манолисом, был Антонис. Поэтому через неделю, когда Киритсисы всей семьей поехали в Плаку, чтобы навестить друзей и пообедать с ними в таверне, Мария улучила момент, отвела Фотини в сторону и шепотом спросила:

– Могу я попросить тебя об огромном одолжении? Как думаешь, твой брат сможет кое-что передать от меня Манолису?

Фотини не поверила своим ушам.

– Манолису? – переспросила она. – Что ты хочешь передать этому негодяю?

– Да так, одно письмо…

– Ты ему пишешь? Зачем, Мария?

– Ничего такого. Но мне очень нужно, чтобы он получил это письмо.

Фотини поняла, что ее подруга что-то скрывает.

– Что ж, думаю, мне будет нетрудно узнать его адрес у Антониса. И ты могла бы лично отправить письмо Манолису.

– Мне не хотелось бы этого делать, – призналась Мария. – Может, Антонис сам пошлет ему это письмо?

– Хорошо, филе му. И хотя ты говоришь загадками, я тебе помогу. Дай мне это письмо. Я поеду к брату на следующей неделе и передам твою просьбу.

Антонис был счастлив помочь подруге сестры. Он вспомнил, что давно не писал Манолису, решил исправить это упущение и неразборчивым почерком принялся строчить послание другу: вкратце пересказал последние новости своего бизнеса, подробно описал новинки автомобильного рынка и предложил Манолису на выбор две даты для своего следующего визита в Пирей. Антонис положил оба письма – Марии и свое – в один конверт и подписал его.

Глава 20

Еще до того, как Антонис успел сходить на почту, Мария и Николаос получили письмо, адресованное «опекунам Софии Вандулакис». Отправителем значился начальник тюрьмы.

Андреас Вандулакис скончался. В письме сообщалась дата похорон, но оно пришло уже после церемонии.

Первым извещение прочел Николаос и только после этого показал его супруге.

Мария восприняла новость достаточно спокойно – она ни удивила, ни огорчила ее. На последнем свидании с Андреасом она воочию убедилась в силе религиозной веры, которая могла заставить человека с нетерпением ждать смерти. Андреас наконец оказался там, куда так стремился попасть.

Мария отметила про себя, какое облегчение испытал ее муж, узнав о смерти Андреаса. Николаоса наконец перестали мучить абсурдные опасения, что семья Вандулакис заберет у них Софию. Однако один неосторожный комментарий со стороны Марии – и спокойное выражение тут же исчезнет с лица ее любимого мужа. В любом случае, через несколько лет им придется открыть Софии правду о ее родителях, и тогда она, Мария, уж точно расскажет Никосу о том, что отцом девочки может быть Манолис. Но сейчас довольно и того, что убийца сестры умер спокойно. Мария была рада, что позволила этому совершиться.

Не спрашивая разрешения у мужа, она решила посетить могилу Андреаса.

Мария поехала в Неаполи в начале февраля, когда солнце еще не могло пробиться сквозь низкие облака. У входа на кладбище стояла цветочная лавка. Мария выбрала наименее безобразный букет из выставленных в витрине и, держа цветы в руке, вошла в ворота. Как правило, всех заключенных, осужденных пожизненно и скончавшихся в тюрьме Неаполи, хоронили в определенном месте довольно обширного кладбища, расположенного на склоне холма недалеко от города. Иногда семьи умерших просили выдать им тело для захоронения в ином месте, но таких находилось немного. В этой темной заброшенной части кладбища, заросшей сорняками в половину человеческого роста, не было ни ухоженных могил с сентиментальными признаниями в любви на надгробиях, ни фотографий усопших или масляных лампад, огонь в которых поддерживали бы скорбящие родственники. Тут царили мрак и уныние, и затянутое облаками небо лишь усиливало ощущение общей безысходности.

Вскоре Мария нашла нужную ей могилу. Она была длинной и узкой, а имя покойного было написано на простом деревянном кресте. Женщина вспомнила, каким болезненно тощим был Андреас, когда она видела его в последний раз. В эту часть некротафио[21] посетители приходили редко, и двое работников кладбища, которые долбили промерзшую землю неподалеку, посмотрели на Марию с любопытством.

Она несколько раз перекрестилась и немного постояла над могилой, прежде чем положить на нее купленные у входа цветы.

– Анапавсу эн ирини, Андреас, – пробормотала Мария себе под нос. –