Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп

пользоваться. Во время пятого занятия с Зои, на котором они проходили части дома и предметы мебели, Манолис обмолвился, что ни разу в жизни не покупал себе даже стула. Было решено, что следующий урок они проведут в магазине. Вместе они выбрали для Манолиса диван с креслами, кухонный стол и кровать. Следующий урок прошел в магазине тканей, где они изучали различные цвета и материи, и Манолис позволил Зои выбрать для него шторы на окна и покрывало для кровати.

– Перпул, – с трудом произнес он.

– Нет, Манолис, пёрпл![23]

– Пёрбл! – торжествующе произнес он.

Лицо Зои расплылось в улыбке.

Оба начали смеяться и обнаружили, что не могут остановиться. Манолис впервые встретил человека, в котором бы сочетались красота, доброта и отличное чувство юмора. Он находил Зои чрезвычайно привлекательной, ее молодость опьяняла его… И через некоторое время Зои с Манолисом оказались вдвоем на постельном белье, которое выбрали вместе.

Через несколько месяцев после их приезда состоялось открытие бузукии, на котором должна была выступать Агати. Она спела несколько своих любимых песен, заслужив бурные аплодисменты зрителей. Всю ночь в бузукии играла музыка и рекой лилась цикудия. На открытии был полный аншлаг.

Ставрос не сводил глаз со своей Руссы. Он вспомнил ту ночь, когда впервые увидел ее в Пирее. Ставрос ощущал себя словно во сне. Находясь за тысячи километров от того места, где он впервые встретил женщину, которую полюбил так сильно, он вновь слушал ее чарующий голос, и она пела только для него.

Манолис приехал с небольшим опозданием, так как ему пришлось задержаться в ресторане. Подсев к Ставросу, он увидел перед собой на столе футляр. К ручке была прикреплена записка, в которой Павлос сообщал, что слышал об игре Манолиса на лире и подумал, что ему стоит завести свою.

Манолис огляделся в поисках своего босса, как он его называл, но Павлос в этот момент разговаривал с кем-то из гостей. Манолис открыл футляр и слегка коснулся струн. Инструмент был уже настроен.

Когда Агати ушла на перерыв, Манолис поднялся на сцену со своей новой лирой. Аудитория притихла, очарованная чистыми звуками Крита. Около получаса он просто играл, затем начал петь. Зрители заулыбались, у многих выступили слезы на глазах. Когда Манолис закончил, то выяснилось, что за кулисами его ждет Павлос.

Двое мужчин обнялись.

– У меня нет слов, – сказал Манолис. – Давно я не получал таких подарков.

В одной руке он все еще держал изящно инкрустированную лиру, а в другой – смычок.

– Ребята из «Зорбы» рассказали мне о твоем мастерстве!

– Ох… – скромно ответил Манолис.

– Если хочешь, – продолжил Павлос, – можешь повесить ее на стене за стойкой бара, чтобы она всегда ждала тебя там.

Манолис был настолько потрясен, что не смог выдавить из себя ни слова – лишь слабую улыбку. Павлос похлопал его по спине и отошел, чтобы приветствовать новых гостей.

Вернувшись к своему столику, Манолис обнаружил, что за ним сидит Зои.

– Это было прекрасно, – сказала она. – Я никогда раньше не слышала ничего подобного. Это было просто волшебно.

– Эфхаристо, – ответил он. – Спасибо.

Манолис понял, что ее похвала значила для него больше, чем все остальные аплодисменты, вместе взятые.

Было уже далеко за полночь, когда настало время самой шумной части вечера. К тому моменту даже самые трезвые были изрядно пьяны.

Теперь обязательным было исполнение великих хитов сороковых и пятидесятых годов в стиле ребетика. А когда музыканты заиграли ноты задушевного зейбекико, Манолис поднял бокал вместе со Ставросом, Агати и Зои.

– Стин ийя мас! Наше здоровье! – сказали они в унисон.

Мужчины вспомнили тот вечер, когда Манолис танцевал под эту музыку. Однако сегодня он не чувствовал нужды выразить себя в танце. Наконец его боль и потеря остались позади.

Послесловие

Летом 2001 года я отдыхала вместе с семьей и друзьями на северном побережье Крита, недалеко от Айос-Николаоса. Чаще всего мы ездили в отпуск именно в Грецию, но пункт назначения, как правило, выбирали мои друзья, причем делали это не слишком осознанно.

В тот год мы сняли жилье в апарт-отеле с удобствами и бассейном в форме острова Крит, которая оказалась не очень практичной. Утро мы, как правило, проводили на пляже, а после обеда ездили осматривать достопримечательности. К концу первой недели мы посетили все археологические памятники, разбросанные по округе, а также все возможные музеи, в том числе Музей ириса, посвященный истории использования этого цветка для окрашивания ниток и тканей. Мне понравились все музеи без исключения, однако наши дети, которым на тот момент было восемь и десять, не испытывали особого энтузиазма, что, впрочем, было вполне предсказуемо. Они хотели целыми днями резвиться на пляже. И хотя в их возрасте я была точно такой же, а потому всячески им сочувствовала, это не лишило меня решимости выполнить свою родительскую миссию – даже во время летних каникул продолжать обучать их чему-то новому. Греция всегда была для меня чем-то гораздо большим, чем источником простых наслаждений.

В тот июльский полдень (я хорошо помню, что было очень жарко) я объявила о предстоящей поездке и в ответ выслушала много нытья. В путеводителе я нашла информацию о небольшом острове, который когда-то был последним пристанищем для больных проказой. Моим близким идея поездки на этот остров не понравилась. Совсем. Однако, воодушевленные обещанием морской прогулки на лодке и мороженого, они в конце концов согласились, и мы отправились по извилистой дороге в сторону Элунды.

Поездка заняла около сорока пяти минут, и в конце концов мы прибыли в тихую деревню Плака (небольшое кафе, несколько таверн и ни одного магазина), где нам предстояло взять судно до Спиналонги. Шел уже пятый час, и мы только-только успевали сесть на последний кораблик, уходящий на остров.

С мороженым в руках мы отправились в путь. Хотя путешествие было коротким благодаря приятному ветру, мне впервые за тот день удалось немного отдохнуть от ужасной жары. Через несколько минут кораблик подплыл к округлым стенам внушительного венецианского укрепления, и вскоре мы сошли на берег.

В статье путеводителя меня больше всего привлекла дата: 1957 год. Именно тогда было найдено эффективное лекарство от проказы, и все население покинуло остров. Это произошло всего за два года до моего рождения, а потому не воспринималось мной как какая-то давнишняя история, что было особенно интересно.

Как и большинство людей, я очень мало знала о проказе, и все мои представления были в корне неверны. Прежде всего, я была уверена, что эта болезнь так же заразна,