28 сантиметров счастья - Анна Шварц

В полной темноте сползаю наощупь с дивана на пол, поднимаюсь и машу рукой, зажигая свет. Медленно осматриваю комнату, раздумывая, где бы взять одеяло. Нигде! Хоть бы плед постелил куда. Даже шторы не могу ободрать, чтобы завернуться — их нет.

Пульт от кондиционера я тоже не нахожу и чувствую себя в полном отчаянии. Я так не смогу заснуть. Холодрыга жуткая. Единственный выход — будить это животное и просить его уменьшить кондиционер.

Понимая, что иначе я не высплюсь, я бреду по апартаментам наверх. Поднимаюсь тихо на второй этаж, захожу в комнату, где спит Рустам, случайно зажигая свет. Замираю, когда сердце начинает трепетать от одного взгляда на человека, который даже во сне не выглядит хоть немного мягче. Даже тигры в дикой природе иногда вызывают желание погладить. А этот — нет… что, если я его потревожу, а он мне голову свернет, подумав, что я покушаюсь на него? Может просто рядом прилечь под одеялом?

И пока я совсем не потеряла смелость, я медленно, миллиметровыми движениями, начинаю заползать на кровать. Совсем аккуратно. Как сапер, который по минному полю идет. Ползу на четвереньках, молясь, чтобы матрас не прогнулся под моим весом, но он вроде как крутой и даже не вздумает шелохнуться где-то за пределами моих коленок и ладоней. Молюсь, чтобы не шуршала простыня.

Медленно начинаю перелезать через Рустама, перестав даже дышать. Переношу часть тела над его его бедрами и тут он внезапно открывает глаза.

Я замираю. Сердце замирает. Мозг замирает. Все нейронные связи тухнут, как город, если в нем обрубить электричество. Поэтому я ошалело смотрю на Садаева, забыв, что могу сказать. Вроде бы что-то про кондиционеры, но это слишком долго обьяснять.

Дьявол, какого черта он так чутко спит?

Похоже, у этого животного есть по-настоящему звериная способность — просыпаться в один момент и даже не выглядеть сонным. Словно он всегда готов к бою. Если меня вот так разбудить — я еще долго буду хватать воздух от испуга и пытаться понять, что происходит.

— «Спать я буду в отдельной комнате и даже не прикасайся ко мне», — внезапно произносит Рустам, повторяя мои недавние слова, — и что ты тут забыла, принцесска хренова?

— Пульт от кондиционера, — выдыхаю я растерянно. Садаев плавно усмехается.

— В моей кровати. Если охота поскакать на мне — лучше скажи прямо. Мне это понятнее будет. В твое идиотское поведение я пока не вникаю.

— Я не хочу скакать на тебе, — поджимаю я губы, выпрямляясь, — это не у меня идиотское поведение, а у тебя озабоченные мысли. Я замерзла. И пришла погреться.

— Я не похож на обогреватель.

— У тебя одеяло. Я не нашла пульт от…

Я замолкаю, когда Рустам отбрасывает на меня одеяло, и оно накрывает меня с головой. Сбрасываю рывком его и взвизгиваю, отвернувшись: без одежды спит. Вообще! Абсолютно без всего. Я успеваю мельком увидеть крепкое обнаженное тело, в том числе и то, что сделало меня женщиной месяц назад, и тут же стыдливо краснею под тихий, хриплый смех Рустама.

— Бери одеяло и вали отсюда. Если не хочешь задержаться. Жена, — последнее слово звучит особо издевательски, и я, пробормотав что-то невнятное, заворачиваюсь и делаю ноги из комнаты, чувствуя, как горит лицо.

Муж. Муж. Как ни назови — а наши отношения не потеплели ни на йоту. Хотя, пожалуй, нет, потеплели. Теперь Садаев не намерен, вроде бы, пихать в меня пальцы и угрожать прикопать.

Уже в комнате, где я мерзла от кондиционера, я ложусь обратно на диван, завернувшись с головой в одеяло и думаю: может быть, стоило бы остаться? Наладить контакт, переговорить? Рустам пока единственный, кто может уберечь меня от длинных и когтистых лап отца. Которые он намеревается вонзить в тушку своей нелюбимой дочери.

В конце концов, если Садаева убьют… меня не спасет никто. У моей семьи достаточно связей, чтобы выловить меня и нагнуть раком. Эта мысль вызывает во мне нервную дрожь, когда я представляю свою судьбу, если окажусь снова с отцом. Что хуже — Рустам или он? Боюсь, что сейчас я могу утверждать, что именно мой родственник.

Я и дальше могу рычать на Рустама в ответ на его пренебрежение и таить обиду за тот пакостный первый раз. Морально гадкий. Физически, к сожалению, я просто сгорала от удовольствия. Не суть. Я могу быть рядом только в качестве инкубатора для его детей. Только что потом? Так и буду жить с ним в контрах, тайно надеясь на защиту, пока за его спиной разворачивается целая операция по устранению.

Я переворачиваюсь на другой бок, глядя за окно. Ну и? Что мне тогда стоит сделать? Помочь ему? Как? Играть хорошую жену, рассказать все, что я знаю про своего отца — слабые места, страхи, привычки…? Договориться. Сблизиться. Может, пробраться в самую глубину чёрного и холодного сердца, зацепить и найти что-то хорошее внутри. Я ведь потом не выберусь. Такие люди не отпускают просто так.

Не додумав, я засыпаю. Не очень крепким и тревожным сном.

* * *

А просыпаюсь от того, что в комнате слышу стук каблучков по паркету. Растерянно открываю глаза, на секунду представив, что Садаев сошел с ума и решил надеть туфли, но с облегчением понимаю, что ошиблась: вместо жуткого трансвестита с бородой посреди комнаты стоит высокая блондинка, которая держит в руках кучу вешалок с одеждой в прозрачных пакетах.

А это еще кто? Я растерянно сажусь, моргая заспанно и на автомате расчесываю волосы рукой.

Девушка задумчиво обводит взглядом комнату, и только потом лениво останавливается на мне. Ее отношение к лохматой мне, завернутой в одеяло, я могу считать без труда: бешу я ее. Пока неизвестно с чего.

— Одежда твоя, — произносит тягуче она, и кладет небрежно шмотки рядом со мной. Потом ставит стакан с кофе на столик. Криво улыбается и добавляет, кивнув на меня, — тут так все изменилось. Новый диван? Раньше вроде был больше и…удобнее.

Теперь понятно. Мысленно я фыркаю, уловив легкий намек на то, что эта дамочка была близка с этим животным. И ее едкий взгляд, полный превосходства. Как же, как же, я ведь сплю не в объятиях царского тела, а в полном одиночестве.

— Правда? — интересуюсь ехидно я, — можешь еще заглянуть в спальню. Вдруг там что изменилось с твоего последнего визита, который, видимо, был очень давно.

— Да не так давно, — мой укол, видимо, она прочувствовала, но не настолько, чтобы взбеситься. Просто поджимает губы, — неделю назад.

Я откидываю одеяло с себя и выпрямляюсь, бросив взгляд на вещи. Джинсы. Блузки. Один брючный комбинезон. Выглядят все ничего. Вкус у этой стервы вроде как есть.

И кем она приходится Садаеву? Любовницей? Внутри начинает закипать что-то черное и горячее. Он поимел меня в ту ночь и спустя несколько недель уже спал с этой чушкой. Ладно, не чушкой. Девица видная. Типичная девушка для эскорта — большая грудь, перекроенное лицо, умело нанесенный макияж. Самое оно, чтобы удовлетворять свою животную сущность. А я буквально ночью думала о нашем с Рустамом сближении. Гадость.