Секс - моя жизнь. Откровенная история суррогатного партнера - Шерил Грин

Ранним июльским утром Боб, Майкл, Джессика, Эрик и я сели в машину Майкла и поехали на другой конец города в больницу. Мне нужно было быть там в шесть утра, и в тот же день мне делали операцию. Мы все были не способны соображать. Операцию делали под общим наркозом, и если все пойдет хорошо, это не должно занять больше двух часов.

Мне сделают надрез над правой ключицей и извлекут несколько лимфатических узлов..

Когда мы приехали в больницу, мне необходимо было заполнить несколько бланков, а Джессика с Эриком пошли выпить кофе. На меня надели браслет с моим именем и голубую больничную одежду. Дружелюбная медсестра сделала все необходимое, затем появился хирург, чтобы узнать, нет ли у меня вопросов. Один за другим все члены моей прекрасной семьи наградили меня поцелуями и заверили, что будут рядом, когда я очнусь.

Последнее, что помню: я вслух считаю до десяти, пока анестезиолог прикладывает маску к моему лицу..

Придя в себя, я в первую очередь почувствовала на носу почти невесомую дыхательную трубку. Из моей руки тянулась к капельнице другая трубка, и я могла различить далекие голоса медсестер за дверью. В ногах моей кровати сидела Джессика: соскользнув со стула, она положила руки на кровать, а голову на руки.

У Джессики был отточенный артистичный ум — бунтарь от природы, — и я считала для себя честью быть ее матерью..

— Джесс, милая, что случилось?

— Что случилось? Что случилось? Ты в больнице. У тебя рак. Ты колотишься лбом о входную дверь Ее Величества Смерти, — она произнесла эти слова по-французски, чудовищно преувеличивая акцент.

Хирургический шов пронзило болью, и я почувствовала, как расходятся нитки.

— Не смеши меня, — сказала я, сжимая губы, чтобы сдержать смех.

С поддержкой моей любимой семьи и друзей я надеялась отправить Ее Величество Смерть куда подальше. Чем в точности она мне грозила, должно было проясниться, когда появятся результаты анализов.

Мне поставили диагноз — фолликулярная смешанно-клеточная лимфома низкой степени злокачественности. Третья стадия, не слишком хорошо, но не так страшно, как четвертая или пятая. Болезнь не затронула костный мозг, и, если я буду выполнять указания врачей, с вероятностью в девяносто пять процентов удастся снизить количество опухолей.

Шансы на выживание при такой разновидности рака велики..

Мне нужно было это услышать. Я по-прежнему была в плохом состоянии, хотя постоянно принимала обезболивающее, и была слабой и изможденной. Я не могла есть и потеряла тринадцать килограммов. Иногда мне казалось, что лучше умереть, чем влачить дальше такое жалкое существование. Моя решимость таяла. Были дни, когда я с трудом могла держать подбородок на весу.

Впервые я ощутила вес своей головы. Мне казалось, что у меня на шее качается шар для боулинга. Тем не менее надежда была..

Доктор Реснер объяснил, что меня будут лечить химиотерапией по системе CHOP, которая включает в себя препараты циклофосфамид, доксорубицин, винкристин и преднизолон[7]. Еще три недели назад я даже не подозревала, что такие лекарства существуют. Я боялась этих непроизносимых названий и хотела вернуться в то время, когда не знала, что слово «chop»[8]может быть аббревиатурой.

Тем не менее надежда была..

* * *

Я знала, что, когда начнется химиотерапия, мне придется расстаться со своими длинными, до середины спины, волосами. Я решила, что как только с моей головы упадет первый волос — сразу побреюсь. Это был способ утвердить хоть какую-то власть над телом, которое вышло из-под контроля. Я поклялась всю свою энергию отдать на выздоровление.

Я не могла больше позволить себе растрачивать ее на злобу или обиду. Нужно было сосредоточиться на том, чтобы поправиться, и как можно скорее. Мне уже пришлось сделать перерыв в работе и отказать некоторым клиентам. Я знала, что не смогу работать во время лечения и придется залезть в свои скудные сбережения, чтобы сводить концы с концами..

Я поклялась, что буду заботиться о себе. Мы с Майклом изучали гипноз несколько лет назад, и он согласился каждый день проводить со мной сеансы гипноза. Я обратилась к диетологу и в два раза чаще стала ходить к психотерапевту. Один из бывших клиентов узнал, что я больна, и пригласил массажиста, который делал мне массажи после каждого сеанса химиотерапии.

Боб ушел в пятимесячный отпуск, который накопился за десять лет его работы на почте, и не отходил от меня ни на секунду. Джессика и Эрик были готовы примчаться на помощь в любой момент. На мою группу поддержки можно было положиться не только благодаря тем, кто в нее входил, но и благодаря тому, что кто-то другой в этом не участвовал..

Я решила, что не буду звонить родителям, пока прохожу курс лечения. Вопреки моему желанию, Майкл рассказал им о диагнозе вскоре после того, как его услышала я. Я не хотела, чтобы они знали, что со мной случилось несчастье. Почти тридцать лет прошло с тех пор, как я уехала в Калифорнию с Майклом, а они все еще ждали, что случится катастрофа.

Я не хотела, чтобы они оказались правы. Майкл рассказал, что они восприняли эту новость с обычным для них мужеством и попросили позвонить, если дела пойдут хуже. Никаких проявлений сочувствия я от них не получила. Они не собирались мчаться в Калифорнию, чтобы навестить меня. Пусть будет так. Я собиралась избегать общения со всеми, кто не поддерживал и не успокаивал, и если это означало, что придется на время прекратить всякое общение с родителями, то придется пойти и на это..

Пока химиотерапия делала свое дело, я много думала о том, что должна простить и себя, и других, если собираюсь каждую каплю энергии направить на выздоровление. Мне хорошо было известно, что обида и гнев могут быстро осушить драгоценные источники внутренних сил. Я старалась простить Майкла и простить себя за то, что мирилась с его поступками.

Если в моем воображении вставало воспоминание, которое разжигало злость, я напоминала себе, что энергия должна уходить только на лечение. Были дни, когда я делала себе такое напоминание один раз, иногда мне приходилось повторять это без конца. До болезни протянуть оливковую ветвь мира Мэг казалось мне не более возможным, чем начать ходить по воде. Но теперь я чувствовала, что это необходимо, поэтому за несколько дней до начала химиотерапии я позвонила ей..

— Шерил, это ты? — спросила она.

— Это я, Мэг.

Повисла долгая пауза.

— Думаю, Майкл тебе рассказал, что… что я болею. Ну то есть у меня лимфома, и я начинаю курс химиотерапии.

— Сказал, Шерил. Мне очень жаль, — неуверенно сказала Мэг.

Возможно, ей казалось, что я звоню, чтобы выпустить пар, но это должно было произойти не так, как она предполагала.