Алая Вуаль - Шелби Махёрин

опровергнуть его утверждение, но оно не кажется… совершенно нелепым, и, кажется, согласуется с объяснением Милы. Каждый раз, когда появлялись призраки, за самым последним исключением, я была в состоянии панического приступа. Действительно, в золотистом свете свечей я могу даже признать, что никогда не чувствую себя ближе к смерти, чем в темноте.

— Это и есть ваш план? — Подняв подбородок и выпрямив позвоночник, я изображаю браваду. — Вы будете погружать меня во тьму, пока не добьетесь своего? Или это то, чего вы действительно хотите — смотреть, как я трушу, и слышать мои крики? — Его выражение лица мгновенно остывает в ответ, но я все равно продолжаю наступать, полный решимости как-то раззадорить его. Встряхнуть его так же, как он встряхнул меня. — Наш страх заставляет вас чувствовать себя сильным? Это то, что вы сделали с Бабеттой, прежде чем убить ее?

Весь интерес в его глазах угасает.

— Ты задаешь много вопросов.

— Зачем вообще зажигать эти свечи? — Я развожу руки в стороны, безрассудно и, возможно, глупо, и жестом показываю на свечи вокруг нас. — Разве вы не оттягиваете неизбежное?

— Возможно, — холодно отвечает он, наклоняя голову. — Тем не менее я оценил твои усилия в театре и решил открыть для тебя свой дом. С этой ночи ты можешь свободно перемещаться по замку. Считай это знаком моей доброй воли. Однако не нарушай моего гостеприимства, питомица, — он шагнул ближе, и его голос смягчился в этой ужасной и смертоносной манере. — Не пытайся бежать. Ты пожалеешь, если сделаешь это.

— Прекрати угрожать мне…

— Это не угроза. Остров опасен, а у меня сегодня дела в другом месте. Я не смогу вмешаться, если ты забредешь слишком далеко.

Прошло несколько секунд, прежде чем слова пробились сквозь густую дымку моего гнева.

— Что за дела? — недоверчиво спрашиваю я, представляя себе бескровное тело Бабетты и наброски углем других его жертв: человека, Белая Дама, лу-гару и мелузины. Всего пять видов. Ни одного вампира.

Все их тела лишены крови.

Жесткая острота срочности подтачивает мой гнев. Если Михаль планирует покинуть этот остров, можно не сомневаться, что шестой труп вскоре окажется в Бельтерре. Мне нужно как-то остановить его, обезвредить, но если не найти смертоносное магическое оружие…

Я напрягаюсь от осознания. Если Михаль действительно планирует уехать, я могу воспользоваться этой возможностью и поискать свой крест. Он где-то спрятал его, и хотя Мила не подтвердила мои подозрения насчет серебра, мне больше не на что опереться. Я не могу спасти эту жертву — мой желудок скручивается от сожаления, — но, возможно, я смогу спасти следующую. Возможно, я смогу убить Михаля в тот момент, когда он вернется в Реквием. При этой мысли яростная решимость овладевает мной. Если серебро — ключ к разгадке, я найду его и остановлю его.

— Что за дело? — снова спрашиваю я, на этот раз мой голос тверже.

— Не твое.

С еще одним властным взглядом он проходит мимо меня к шкафу за вторым шелковым экраном. Я колеблюсь всего секунду, прежде чем броситься за ним.

— Что вы там делаете?

— Для тебя. — Не успеваю я сделать и двух шагов, как он бросает в меня сверток изумрудного кружева и шелка, и ткань вылетает из моих рук, открывая самое прекрасное платье, которое я когда-либо видела. Нежные черные бриллианты сверкают вдоль декольте, по низу приталенного лифа, такие маленькие, что похожи на крупинки звездной пыли. — Мсье Марк передает тебе привет и просит тебя вернуться сегодня вечером вместе с Одессой, чтобы забрать остальную часть твоего туалета, за что тебе также будет приятно.

В его голосе звучит презрение. Я сжимаю в кулаке изысканный шлейф. Несмотря на его задиристое высокомерие, я не должна продолжать издеваться над ним. Он вампир, убийца, для которого контроль превыше всего. Он не уйдет, пока не восстановит свое господство над ситуацией, а мне нужно, чтобы он ушел, чтобы найти мой крест. Если я должна выразить свою благодарность, чтобы ускорить его уход, я должна сделать это — улыбнуться, извиниться и покориться. Я должна проиграть эту битву, чтобы выиграть войну.

Это было бы разумным поступком. Логичный поступок.

Насмехаясь, я поворачиваюсь на пятках.

— Никакие подарки не оправдают того, что вы совершили, мсье. Ваше сердце так же черно, как эти бриллианты.

Он проводит рукой по шелку и ловит меня пальцами, похожими на лед.

— Прости меня. Я думал, мы начали все сначала. Мне вернуть платье?

— Нет. — Я потянула за платье, помня о нежной ткани, но он не отпустил его. Вместо этого он медленно тянет его к себе, заставляя меня снова повернуться к нему лицом. Я хмурюсь и упираюсь каблуками. Он продолжает тянуть меня все ближе и ближе, пока мне не приходится напрягать шею, чтобы увидеть его красивое лицо. — Вы точно не вернете платье, — бросаю я ему. — Теперь оно принадлежит мне, и я надеюсь, что вы потратили на него целое состояние.

Свободной рукой он достает из кармана длинные, роскошные вечерние перчатки, которые болтаются у меня перед носом. Я не могу понять, забавляет или злит его блеск в глазах. Возможно, и то, и другое.

— Да, — мягко говорит он.

Значит, просто злится.

— Хорошо, — рычу я, потому что я тоже злюсь, я в ярости, а он…

Он выхватывает платье из моих рук со смехотворной легкостью. Прежде чем я успеваю остановить его — прежде чем я успеваю произнести изумленное проклятие, — он аккуратно разрывает его на две части, роняя прекрасные кружева, шелк и бриллианты на пол у моих ног. Его глаза не отрываются от моих.

— Мое сердце еще чернее. Наслаждайся своей свободой, Селия Трамбле.

Он уходит, не сказав больше ни слова.

Глава 22

Антикварный Шкаф

Я жду полчаса, прежде чем выглянуть из комнаты и поискать хоть какие-то признаки Михаля. Десятки свечей освещают пустынный коридор, который со вчерашнего дня был вычищен до блеска: паутина сметена, гобелены вычищены, статуи отполированы — я не услышала ни единого звука. Похоже, слуги передвигаются так же бесшумно, как и их хозяин. Сделав неуверенный шаг из своей комнаты, я с тихим щелчком закрываю за собой дверь.

По словам Михаля, снаружи не появилось ни одного охранника, который бы услышал этот звук.

В складках юбки Одессы нетерпеливо звенят мои новые булавки, когда я спешу по коридору.

Приглушив их рукой, я слежу за светом свечи и пытаюсь проследить за шагами Дмитрия в тот первый вечер. Он привел меня прямо в кабинет Михаля, что кажется лучшим местом для начала поисков