Алая Вуаль - Шелби Махёрин

жестикулируя в сторону двери, я произношу: Он хочет поговорить с призраком.

Маленькая, скорбная улыбка трогает ее губы.

— Я знаю.

И мне остается только наблюдать, как она поднимается все выше и выше, недосягаемая для меня во многих отношениях. И снова у меня больше вопросов, чем ответов, а гильотина оставила после себя беспорядок. Ему нужна ваша кровь, Селия.

Нелепо.

— Селия? — снова спрашивает Михаль.

— Я обещаю вернуться. Объяснить.

Мила медлит под позолоченным потолком, рядом с люстрой, как раз в тот момент, когда ручка моей двери начинает поворачиваться. Ее последние слова доносятся до меня тоскливым шепотом, прежде чем она ускользает из поля зрения.

— Но я не могу дать ему то, что он хочет.

Глава 21

Подарок

Она исчезает, как только Михаль появляется у меня за спиной, и я не могу сдержать резкой горечи в голосе, когда, кружась, сталкиваюсь с ним и снова попадаю в царство живых. Меня заливает жар, и глаза горят от внезапного всплеска яркого и насыщенного цвета.

— Я не давала вам разрешения входить.

Он нахмуривает брови.

— Я не просил.

— В этом и заключается вся проблема… — Я вздрагиваю, когда он с нечеловеческой скоростью перемещается передо мной, его черные глаза следят за люстрой. Движение обнажает широкую, бледную полосу его горла над шарфом. Как всегда, в черном, хотя с тех пор, как я видел его в последний раз, он переоделся в чистую сухую одежду. Я с негодованием опускаю взгляд на свое испачканное платье.

— Я тебе не помешал? — небрежно спрашивает он.

Я не могу дать ему то, что он хочет.

И теперь я знаю — Михаль не хочет разговаривать с каким-то старым призраком. Нет. Он хочет поговорить только с одним, и очень сильно. И хотя я не знаю почему, мне все равно.

— Вы ничего не прервали, — лгу я.

— Могу поклясться, что слышал, как ты говорила.

— Я разговариваю во сне.

— Правда? — Сцепив руки за спиной, он прохаживается вокруг меня со спокойным самообладанием. Его глаза по-прежнему изучают потолок. — Интересно. Ты не проронила ни слова, когда я укладывал тебя утром. — Мои щеки пылают почти болезненным огнем от этого откровения — от мысли, что Михаль может находиться рядом с моей спящей формой, моими одеялами и кроватью. — Что? — спрашивает он, насмешливо кривя губы. — Никакого выражения благодарности?

На моей периферии разрыв между мирами слегка трепещет от несуществующего ветерка, его края медленно сближаются. Исцеление, с недоверием понимаю я. Как будто я действительно нож в завесе, как будто мой переход создал настоящий разрыв между мирами. Я заставляю себя отвернуться.

— За то, что оставили меня в сырой мантии? Да, Ваше Величество, я бесконечно благодарна за простуду и кашель в груди.

Он останавливается на полушаге, бросая на меня любопытный взгляд исподлобья.

— Ты бы предпочла, чтобы я тебя раздел?

— Простите…? — Мои щеки пылают еще жарче, но он лишь наклоняет голову, и изгиб его губ превращается в полноценную ухмылку. — Я… Вы презренны, мсье, если говорите о таких вещах. Конечно, я бы не предпочла, чтобы вы…

— Раздел тебя? — закончил он сладострастно. — Тебе нужно только попросить, ты знаешь. Это не составит труда.

— Перестаньте так на меня смотреть, — огрызаюсь я.

Он притворяется невинным и снова начинает кружить.

— Как?

— Как будто я кусок мяса.

— Скорее, как на изысканное вино.

— Я думала, вампиры не жаждут человеческой крови.

Он наклоняется ближе, жестоко забавляясь, и его взгляд снова опускается к моему горлу. Он пытается меня расстроить. Я знаю, что он пытается меня расстроить, но инстинкт все равно заставляет меня стоять на месте. Инстинкт и… что-то еще, что-то жидкое, теплое и не совсем неприятное. Улыбка Михаля расширяется, как будто он знает.

— Из каждого правила есть исключения, Селия.

Я чувствую запах адреналина и вижу, как расширились твои зрачки.

Я крепко сжимаю кулаки, пораженная необъяснимым и непрошеным желанием протянуть руку и прикоснуться к нему. Я виню в этом его загадочность. Михаль действительно ужасен, но… неужели тени под его глазами так же холодны, как и весь он? И что их вызывает? Истощение? Голод? Я перевожу взгляд на его зубы, на острый кончик каждого клыка. Они выглядят достаточно острыми, чтобы проткнуть кожу легким движением большого пальца. Будет ли больно?

Словно прочитав мои мысли, он пробормотал:

— Ты слишком любопытна для своего же блага, питомец.

— Я не понимаю, о чем вы.

— Тебе не интересно, каково это? Поцелуй вампира?

Стоны Ариэль, такие же резкие, раздаются в моем сознании, и моя кожа пылает еще жарче.

Нет. Кажется, это не больно.

— Не льстите себе. — Убегая от него, я слишком поздно понимаю, что вместо камина направилась к кровати. Матерь Божья. Я стискиваю зубы, разглаживаю простыни и поправляю одеяло, чтобы ошибка не казалась намеренной. — Как я уже говорила, я не заинтересована в том, чтобы меня кусали на этом острове — особенно вы.

Смех Михаля мрачен, он изобилует обещаниями, которых я не понимаю.

— Конечно.

— Почему вы здесь? Неужели у вас нет других пленников, которых можно было бы спровоцировать этим вечером? — Я бросаю на него взгляд через плечо и добавляю: — Сейчас вечер, верно? Невозможно сказать, поскольку, по-видимому, эти ставни являются неотъемлемой частью структуры этой богом забытой комнаты.

— Сейчас семь часов вечера. — Он возвращает взгляд к потолку. — И я пришел, чтобы убедиться, что ты жива, — язвительно говорит он. — После вашего краха в L’Ange de la Mort я боялся, что твое сердце остановится, а я не могу этого допустить. Хотя мы и добились прогресса, наша работа остается незавершенной.

— Прогресс, — повторяю я.

— Когда у тебя появилась никтофобия51?

— Какое это имеет отношение к делу?

Его черные глаза возвращаются к моим.

— Это важно, потому что никтофобия, похоже, является твоим стимулом. Я понял это, как только вошел в твою комнату. Оба сдвига я почувствовал сразу после того, как ты оставила здесь в темноте, а третий произошел в театре — опять же, в темноте.

Я взбиваю подушку со злобным ударом.

— Многие люди боятся темноты.

— Не так, как вы. Никогда прежде я не наблюдал такой интенсивной психологической реакции. — Его глаза становятся ярче, голоднее, когда они ищут мое лицо, и, казалось бы, без спроса он придвигается ближе к кровати. Ко мне. — Я полагаю, что твой страх позволил тебе проскользнуть сквозь вуаль. Он позволил тебе увидеть призраков. Говорить с ними.

Такт молчания.

Чего можно ожидать, когда подавляешь свои эмоции? В конце концов, они должны куда-то деваться.

Я открываю рот, чтобы