Одна среди туманов - Карен Уайт

Не отвечая на приветствие (еще чего не хватало!), я развернулась и зашагала прочь так быстро, как только могла. На ходу я продолжала гадать, что все это может значить, поэтому, только основательно замерзнув, я осознала, что меховой жакет Сары Бет так и остался на полу в магазине мистера Пикока.

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Апрель, 2013

В девять утра я была уже одета и готова ехать к Матильде. Кора до вечера была занята в школьном медиацентре, поэтому мы были только втроем: я, Кэрол-Линн и Кло. Кло, правда, требовала, чтобы ее оставили дома – ей хотелось поискать во дворе еще какие-нибудь зарытые много лет назад кости, но именно поэтому я и сказала, что она обязательно должна ехать с нами.

Спальни Кэрол-Линн и Кло оказались пусты, но меня это не удивило. За последние дни они успели выработать привычку вставать довольно рано. После совместного завтрака обе отправлялись на задний двор или в сад; там Кло, театрально размахивая руками и напуская на себя зловещий вид, указывала «подозрительные места», где, по ее мнению, могут быть закопаны другие тела; мать с отсутствующим видом внимала этим «откровениям». Во время одной такой экспедиции они перетащили обратно на веранду сломанные качели (впрочем, буквально через день или два Томми приделал к ним новые цепи), а зеленые садовые стулья поставили на те места, где они стояли при Бутси. Время от времени я заставала их в саду, где они сидели на этих стульях перед заросшими сорняками клумбами, отчего меня не покидало ощущение, будто я в этом доме – единственная, кто не видит ярких цветов и не ощущает их разлитого в воздухе благоухания.

Я как раз выходила из кухонной двери, когда засигналил мой мобильник. Прежде чем я сумела извлечь его из недр сумочки, аппарат прозвонил еще дважды. Я взглянула на экран, и… Трах!!! Дверная ручка выскользнула из моих пальцев, и дверь захлопнулась с таким грохотом, что казалось – задрожал весь дом.

– Алло? – сказала я в микрофон с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.

– Черт тебя возьми, Вивьен, ты что, спятила?!

– Привет, Марк. Наконец-то ты позвонил… – Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы мой голос звучал достаточно твердо.

– Слушай, я не шучу! Еще немного, и я позвонил бы в полицию и потребовал, чтобы тебя арестовали. Это и сейчас не поздно сделать, так что, будь добра, объясни мне внятно и аргументированно, что́ моя дочь делает в этой твоей Поросячьей Заднице!

Я на мгновение нахмурилась, гадая, как вышло, что Марк и Кло так одинаково ошиблись с названием моего родного города. Впрочем, рассудила я, ничего удивительного тут, наверное, нет: в конце концов, Кло – дочь своего отца. Правда, их общение всегда носило довольно поверхностный характер, но ведь для того, чтобы научиться плохому, много времени не требуется.

– Ты уехал, – начала я, – а Кло было скучно и одиноко. В школе начались каникулы, все ее подруги разъехались, и… Можешь не верить, но она сама решила прилететь сюда. Я честно выполняла все условия судебного предписания – я не звонила Кло и не пыталась связаться с ней иным способом. Просто в один прекрасный день твоя дочь позвонила мне из аэропорта Джексона и попросила ее оттуда забрать. Мне пришлось поехать… Не могла же я оставить ее там одну?

– Ладно, допустим, так и было, но это ничего не меняет. В общем, если в самое ближайшее время ты посадишь ее на рейс до Лос-Анджелеса, я, так и быть, не буду извещать полицию. Имельду я предупрежу, она ее встретит.

Я набрала в грудь побольше воздуха, надеясь справиться с подступающей паникой.

– Марк, послушай… Разреши ей остаться хотя бы до конца твоего медового месяца! Кло уже освоилась, ей здесь хорошо. Если хочешь, я устрою ее в местную школу… или организую для нее домашнее обучение. У меня как раз есть знакомая учительница, она на пенсии и могла бы заниматься с Кло по основным предметам… – Тут я мысленно попросила прощения у Коры за то, что заочно сосватала ее в репетиторы к неуправляемой девочке-подростку.

– Ты по-прежнему принимаешь таблетки, которые я тебе прописал?

«Моя жена страдает зависимостью!» Эти слова, неоднократно звучавшие в офисе адвоката Марка, все еще жалили, да так больно, что у меня перехватило дыхание. На мгновение я зажмурилась, и мне показалось – я стою в утлой лодчонке, под тонким днищем которой ворочается и дышит океанская бездна. В Калифорнии я часто видела океан и ненавидела его всей душой, ненавидела его бескрайнюю синеву и прозрачные волны, которые так и норовят вытолкнуть тебя на глубину. То ли дело родные, глинисто-бурые воды грязнухи Миссисипи… Но Марк настоял, чтобы я научилась ходить под парусом; он утверждал, что так я сумею скорее преодолеть страх перед открытой водой. С грехом пополам я выучилась управлять виндсёрфом, но океан так и не полюбила. Сейчас я вспомнила эти свои занятия, вспомнила, как волны перекатывались через доску и мои босые ноги, и вновь почувствовала прилив отчаянной, безрассудной смелости. Не успев как следует обдумать свои слова, я выпалила:

– Я перестану. Сегодня. Я не приму больше ни одной таблетки, если ты разрешишь Кло остаться.

– Ты не сможешь, Вивьен, и ты сама это знаешь. Сколько раз ты собиралась бросить, и что из этого вышло? Ничего! Нет уж, я не хочу, чтобы моя дочь находилась в обществе… наркоманки.

«Отец, который за столько дней даже ни разу не позвонил дочери, конечно, куда лучше!..» – подумала я, но промолчала. Усилием воли взяв себя в руки, я сказала:

– Пожалуйста, Марк!.. Обещаю, что на этот раз я действительно брошу. Ну а если у меня не получится, тогда… тогда я отошлю Кло обратно в Лос-Анджелес.

– Но зачем это тебе, Вив? Почему ты так хочешь, чтобы она осталась с тобой?

Однажды, очень давно, Бутси сказала мне: «Каждому человеку хочется, чтобы его кто-нибудь любил. Я люблю тебя и Томми больше всех на свете. Когда тебе будет грустно и одиноко или когда тебе будет казаться, что твой путь никуда не ведет, – вспомни об этом». Я помнила Кло пятилетней, когда она хвостиком ходила за мной и очень боялась оставаться одна; помнила восьмилетней малышкой со смешными косичками, которая боялась грома, но любила дождь; помнила одиннадцатилетней девчушкой, которая вместе со мной плакала над моим любимым фильмом «Мой пес Скип». Я не знаю, как это случилось, но факт оставался фактом: я любила Кло больше всех на свете, и вовсе не потому, что ее больше некому было любить. И не потому, что каждый раз, когда я смотрела на нее, то видела перед собой брошенного, несчастного, озлобленного ребенка, каким я сама была когда-то. Я полюбила ее потому, что она была достойна самой сильной любви, вот и все. Не знаю, любила ли меня Кло «больше всех», но для меня это не имело значения.

– Потому что… потому что она мне небезразлична, – проговорила я, не зная, в каких еще словах выразить свои чувства к Кло так, чтобы Марк меня понял.

Марк фыркнул.

– Единственная вещь, которая тебе небезразлична, – это твои таблетки.