Орден Крона. Банда изгоев - Нина Малкина

А потом пошёл снег. Не мелкая насыпь, которая кружила по земле, не колючая крупа, а самый настоящий, первый в этом году снег плавно опускался мягкими пушистыми кристаллами. Не сговариваясь, мы задрали головы и посмотрели в ставшее вдруг хмурым небо. Ни звёзд, ни молодой луны, только сплошная пелена и ярко-белая рябь, мерцающая в свете фонарей.

Это была странная ночь. Вместе со снегом с небес на нас спускалось что-то объединяющее, благословенное и при этом неизбежное. Каждый думал о своём, ловя ртом тающие снежинки. Они всё падали и падали, укрывая тонким блестящим ковром лес, полуразрушенный камень, плиты дорожки и блёклые пятна света.

День, в который я чуть не погибла, подходил к концу. Но было такое ощущение, что этот конец предвещал начало чего-то более грандиозного, великого и по-настоящему важного. И в этот момент мне захотелось остановить время и восславить Квертинд за эту ночь, за этих людей, которые сидели рядом со мной. Я не ждала подарков от судьбы, всё ещё намереваясь сражаться с ней. Но сегодня впервые за долгие годы я поблагодарила её. За то, что иногда в нашей схватке она всё-таки поддавалась.

В утренней столовой было ослепительно ярко. Солнечный свет бликами отражался от серебристого покрова, выросшего за ночь на добрый локоть, от громоздкого сугроба, под которым едва угадывались очертания статуи семи богов, и от побелевших горных вершин, что в такую погоду были прекрасно различимы из высоких окон. Рудвики по ту сторону стекла почти по пояс утопали в первом снеге, подкидывали на лопатах сверкающие россыпи и настойчиво тыкали мётлами в бронзовых богов. Из-за непривычной яркости я сощурилась, едва миновав нефритовую арку. Под веками заплясали разноцветные мушки, и меня ощутило шатнуло.

Когда, наконец, я вернула себе равновесие, а глаза приспособились к свету, взору явилась суетливая Дамна лин де Торн в окружении пыхтящих поварских колпачков. Высокая статная женщина в простом платье с закатанными рукавами подгоняла не слишком расторопных пушистых работников, которые оттирали изразцовую печь у дальней стены столовой, давно покрытую слоем вековой пыли. По назначению этот отопительный предмет интерьера на моей памяти не использовался никогда, но некоторую функцию он всё же нёс: печь отделяла большой студенческий зал от маленького, где обычно обедали магистры.

— Здесь ещё грязь осталось! — тыкнула в уступ ментор серебристой лилии. — Мойте внимательнее!

На тех зелёных плитках, которые уже познакомились с мыльной ветошью и усердием ушастых уборщиков, даже угадывались очертания морских гадов — черепах, ящеров, китов и зубастых рыб. Госпожа лин де Торн подняла с пола огромную каменную вазу с букетом свежих ирисов и примостила её на уже чистый угол. Начала увлечённо пятиться, чтобы оценить наведённую красоту, но ойкнула, когда наткнулась на недовольную Калькут.

— Лучше б в лекарской помогали, — пробурчала магистр целителей. — У меня весь факультет без плазны после вчерашнего, им не до украшательств. Не туда полномочия применяете…

Порывистым тяжёлым шагом Биатрисс Калькут скрылась за печью, а госпожа лин де Торн лишь жизнерадостно встряхнула локонами и продолжила наводить свои порядки.

— Принеси ещё воды, — приказала деятельная леди, и один из рудвиков сорвался с места.

Искрящийся солнечный свет, аромат цветов и летящие мыльные пузыри наполняли утро особой энергией. Сонные студенты улыбались, обменивались смешками и галдели, похрустывая ещё тёплыми лепёшками. Даже кухарка Элька Павс сегодня расстаралась: между тарелками с картофельными оладьями и хлебными корзинками стояли глиняные соусницы со сметаной и рубленной зеленью, горшочки с маслом и исходящие паром кувшины.

С моим появлением студенты характерно затихли, а потом рванули новым хором насмешек и улюлюканий. Я лишь хмыкнула свысока, подхватила одну из порций и уверенно прошагала через всю столовую в самый угол — туда, где одиноко сидел Толстый Мон.

— Ты не против? — вместо приветствия спросила я, бойко усаживаясь напротив целителя.

Он втянул голову в плечи и неуверенно заозирался, будто искал ответа на этот вопрос у вновь притихшей публики. Выглядел он плохо: под глазами залегли коричневые тени, кожа побледнела. Но я сама выглядела не лучше: всё ещё сказывалось вчерашнее магическое истощение. Я протянула руку прямо через стол, чем смутила целителя ещё сильнее. Пару секунд он сидел без движения, потом всё же вложил вспотевшую мягкую ладошку в мои пальцы. Я крепко сжала кисть, потрясла и деловито оценила завтрак. Налила из кувшина ароматного напитка сразу в оба стакана — себе и своему новому другу.

— Проклятая Банфик, — плюхнулся на свободный стул Нед, и Мон подпрыгнул. — Мы единственный в истории академии второй курс боевых магов, которому поставили углублённый этикет. Десент — гребанная благородная дева!

Помятый Комдор прикусил бок пресной лепёшки, потёр ладонь о жилет и по очереди протянул её сначала мне, потом Толстому Мону. Последний даже поперхнулся от крепкого рукопожатия боевого мага, и Нед заботливо постучал по широкой спине соседа.

— Магистр Десент! — строго поправила я и огрызнулась: — Он хоть не амурный хлюпик!

— Профти, — зажевал хлеб Нед. — Просто не понимаю, за что нам мучиться на этих танцах. Факультет Омена, между прочим, сегодня отдыхает.

Я прикусила язык. В отличие от Комдора, я догадывалась, за что нам поставили в список предметов занятия Беллы Банфик. Джер вместе со мной наказал весь второй курс, обязав боевых магов изучать бесконечные па, вежливость великосветских диалогов, очерёдность званых ужинов. О необходимости всей этой показушности я могла бы спорить вечно, но решение было уже принято, и несчастные бойцы Ревда целый год были вынуждены страдать за мою полынью глупость. Вслух делиться своими рассуждениями я, конечно, не собиралась, поэтому молча жевала хрустящий картофельный оладушек.

— На нас все смотрят, — Толстый Мон вытянул шею, нервно утирая рот салфеткой. — Зря вы сели за мой стол. Навлечёте на себя дурную репутацию.

Мы с Недом одновременно расхохотались. Очень громко. Очень-очень громко: так, чтобы все услышали. Настолько громко, что даже Элька Павс вышла из кухни и грозно уперла натруженные кулаки в боки. Но неожиданно смягчилась и охнула, увидев за обычно пустым столом Толстого Мона целую компанию. Даже потёрла передником уголки глаз. Я быстро отвлеклась от пустой впечатлительности поварихи, скосив взгляд на притихших Сирену, Оуренских и Лонима. Они недоумённо ковырялись в тарелках, почти не общаясь между собой.

— Монт… Монтимер, — попыталась я вспомнить полное имя Мона. — Поверь, твоя репутация вряд ли дурнее нашей. И мы ею гордимся!

— Монтгомери, — напомнил студент Лоза. — Но вы можете звать меня просто Мон, я привык. Или жирный. Я уже даже не обижаюсь.

Он тяжело и горестно вздохнул, отправляя в рот смазанный соусом кусочек. Слегка порозовел от смущения.

— По рукам, жирный, — Нед выставил пятерню, но стушевался от моего пинка. — Что? Он же сам разрешил!