Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова

— И что случилось-то? Почему вы расстались? — Доктор Лазарева внимательнейшим образом слушала рассказ Людмилы.

— Он влюбился в Ксению. Он, вынужденный столько лет жить как бы без жены… Словом, он влюбился страстно, и эта страсть оказалась взаимной. Дочка богатого папочки, Ксения, очень красивая и умная девушка, увидела в моем Грише то, что в свое время разглядела я, — надежность. Гриша очень положительный мужчина, он прекрасный муж, он друг на всю жизнь.

— Однако он предал вас, — заметила Лазарева.

— Это я предала его. Я могла бы всюду брать его с собой… Эх, да что теперь говорить? Его, воспитанного и прирученного мною, подобрали и взяли себе. На веки вечные. И Оля подружилась с ней. И теперь им втроем, говорю же, очень хорошо. Они перебрались в ее огромную квартиру, которую им подарил ее папочка, и живут себе счастливо. Когда я звоню Оле, она говорит, что сильно занята… И я чувствую по ее тону, что она злится на меня, что не хочет меня слышать. И понимаю, что это Гриша с его женой настраивают ее против меня. Но почему? Почему они не поняли меня? У меня профессия такая — постоянно отсутствовать дома.

— Так, может, вы сами виноваты, что не предложили своему мужу бросить свою работу и следовать за вами повсюду?

— А вы думаете, он согласился бы?

— Он мог бы стать вашим агентом, наконец!

— Знаете, он строитель и всегда этого стеснялся…

— Какая глупость! Ладно, Людмила, я вижу, что вы сильно утомлены и наш разговор надо бы перенести на завтра… Сейчас я уложу вас спать, сделаю успокоительный укол, чтобы вы сразу уснули и ни о чем не думали. А утро вечера мудренее, сами знаете. Думаю, что утром вы измените свое решение отправиться неизвестно куда… Если уж вам так необходимо какое-то время побыть одной или хотя бы вдали от тех, кого вы любите, то поживите здесь, у меня. А уж если на самом деле хотите никого не видеть, то я отвезу вас на свою дачу. Вы сможете там все хорошенько обдумать.

— Я не сказала главного… помните, я говорила, что я — не героиня. Так вот, мне хочется прожить новую жизнь. Обыкновенную. Не жизнь актрисы, а жизнь простой женщины. Я готова заниматься физическим трудом и даже освоить другую профессию, если придется. Я не хочу, не могу возвращаться туда!!!

Она сорвалась на крик. Доктор Лазарева тяжело вздохнула.

Лиза и Глафира возвращались с места преступления — в пригороде Маркса, городка, расположенного неподалеку от Саратова, была убита школьница — Кристина Куракина. В убийстве подозревался молодой преподаватель музыкального училища, пианист, Михаил Фехнер, оказывавший старшекласснице знаки внимания. Его убитый горем отец, Яков Фехнер, обратился за помощью к адвокату Елизавете Сергеевне Травиной, и вот Лиза со своей помощницей Глафирой Кифер отправилась в Маркс — знакомиться со следователем прокуратуры, которому поручили вести это дело, ну и осмотреть место преступления.

Девочка была задушена и привезена на берег залива в районе нефтебазы. Волга, разливаясь, образовала причудливой формы заливы, которые рассекали густой лес и в некоторых местах даже превращались в опасные болотистые участки. Вот в одном таком мрачном месте, в глубине леса, на самой окраине Маркса, в районе старой нефтебазы и был обнаружен труп девочки. Туда-то Лиза с Глафирой и отправились на машине со следователем прокуратуры Данилой Петровым, молодым парнем, улыбчивым, добродушным, который почему-то страшно обрадовался неожиданным гостям и готов был рассказать им все, что знал по этому делу. Но поскольку прошло всего два дня, то и фактов-то у него пока что никаких не было. Было известно, что девушку удушили предположительно чулком (поскольку второй чулок остался на ее ноге), что она не изнасилована, что под ногтями жертвы обнаружили частицы эпителия с кровью убийцы, что означало, что убийца должен был расхаживать по Марксу с расцарапанным лицом. Это если он местный. Если же не местный, то и вовсе трудно предположить, кто и за что убил девочку.

На влажной земле, в том месте, где отсутствовал толстый слой сгнивших дубовых листьев, сохранился четкий отпечаток протектора автомобиля, на котором труп был привезен в лес. Мощный и тяжелый внедорожник с новой резиной. На девушке сохранились все золотые драгоценности — кулон с цепочкой, два браслета, колечко с бриллиантом, сережки с изумрудами, из чего следовало, что ее убили не с целью ограбления.

Сначала Лиза с Глафирой долго беседовали с Данилой в его кабинете в прокуратуре, потом разговор переместился в лес, где общая мрачноватая атмосфера располагала к подобным темам. Данила вспомнил все преступления, которые произошли в последнее время в Марксе и жертвами которых были молоденькие девушки. Одних задушили, других зарезали…

— Что же это за городок-то у вас такой? — удивилась Глафира.

— Город хороший, мне здесь нравится, хотя я сам и не местный, саратовский, закончил Академию права. А девушек убивали, как выяснилось позже, из-за ревности. Понимаете, здесь очень красиво, воздух свежий, Волга все-таки, и цвет лица у девушек особенный… Я как мужик вам скажу — все как на подбор были красавицы. А убийцы — женихи, любовники… Ничего оригинального. Думаю, что и эту девочку убили по той же причине.

— Вы — лирик, Данила, — заметила Лиза. — Но ведь их же убивали, понимаете? Это как же нужно любить девушку, чтобы за измену, предположим, лишить жизни? Это не любовь, а уязвленное самолюбие, а еще… может, ощущение безнаказанности? Всех поймали-то?

— Всех!

— И кто они, местные?

— И местные, и приезжие, те, кто недавно купили здесь дома или построили. Места-то здесь дивные, роскошные… просто Венеция какая-то! Но есть и местные, которые приревновали к приезжим. Трудность в ряде случаев заключалась в том, что некоторые жертвы подолгу лежали где-нибудь на островах… Здесь же у каждого лодка имеется. Убьют сгоряча, а потом тело увозят куда подальше, думают, что никто и никогда не найдет… Но здесь уже мало мест на островах, которые оставались бы неосвоенными, необхоженными. Отдыхающих — тьма, а уж про рыбаков и говорить не приходится. Все рыбаки.

— Какие странные истории вы рассказываете, — удивилась Лиза. — Казалось бы, такой тихий и симпатичный городок.

— Но он на самом деле такой, я же говорю. Понимаете, здесь два училища — медицинское и музыкальное, которое теперь называют училищем искусств, понятное дело, что преобладает женский контингент. И все девушки — как на подбор.

— И что же теперь — умирать от любви, от ревности? Что это за страсти-мордасти такие? Ну, хорошо, расскажите тогда о самой девочке. Кто она, из какой семьи? Ну и почему вы решили, что ее удушил уважаемый всеми молодой преподаватель-музыкант?

Разговор этот происходил в служебной машине, на которой Данила вывозил своих незваных гостей из леса, с места преступления, навстречу синим сумеркам, пропитанным запахами близкой речной воды, сырой земли и шлейфом лесных сентябрьских ароматов.

— Да не то чтобы это я сам решил… — замялся молодой следователь. — Просто все, как один, я имею в виду всех ее подруг, близких людей, указали на него. Говорили, что он ночами сидел у нее под окнами, страдалец, что она отказывала ему даже в общении, бегала от него. Он же намного старше ее, и видно было, что от любви просто умирает человек.