Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова

Лиза расхохоталась.

— Да вы — тиран, Данила!

— Нет, просто я нормальный человек и понимаю, что к чему. Для общего развития ей это училище не помешало. Вполне может быть, что, не встреть она меня, она так и стала бы музыкантом, пианисткой и работала бы в каком-нибудь захолустье — в Озинках или Дергачах…

— Почему именно в Озинках или Дергачах?

— Да потому что истинных музыкантов, я имею в виду концертирующих, — раз-два и обчелся. В основном все выпускники работают в музыкальных школах, если же дальше хотят учиться, то поступают в консерваторию. А моя жена, она, как Ванда, предпочла музыке семью.

Проехав по бульвару мимо училища, они свернули на тихую пустынную улицу, и машина прибавила скорость. И уже минут через пять показалась другая окраина города, пост дорожной инспекции, миновав который они помчались вдоль шоссе до моста, под которым блестела розоватая в этот закатный час гладь реки, и, не доезжая до этого самого моста, резко свернули влево на накатанную узкую дорогу, поднырнувшую под шатер роскошных старых ив… И вскоре показался аккуратный, белый, с красной крышей и красными наличниками дом, окруженный белым ровным штакетником, за которым розовел в закатных лучах яблоневый сад. Лиза, выйдя из машины, залюбовалась отяжелевшими от крупных плодов ветвями. Перед черными коваными воротами уже стояло несколько припаркованных машин. В воздухе пахло жареной рыбой.

— Ну вот, что я вам говорил? — радовался Данила, помогая Глафире выйти из машины. — Сейчас посидим, отдохнем… Закажем рыбки. Я угощаю!

За воротами был разбит цветник с поздними розами и хризантемами. Узкая, посыпанная щебнем дорожка вела к высокому каменному крыльцу. Нигде никакой вывески, ни намека на то, что здесь кафе или ресторан. Все очень тихо и пристойно.

Данила распахнул дверь и пригласил дам войти.

Небольшой зал, стены которого обшиты деревянными панелями, украшенными настоящей коллекцией ружей и ножей, грубо сколоченные темные дубовые столы, сервированные керамическими красными тарелками и свернутыми белыми салфетками, зажатыми медными кольцами. Старинные подсвечники с толстыми красными свечами. Барная стойка переливается разноцветными, подсвеченными лампами бутылками. И высокий худощавый человек в белом переднике, тщательно, поглядывая сквозь прозрачное стекло на свет, протирающий тяжелые стеклянные кружки.

— Вот, познакомьтесь, пожалуйста, это наш Кох. Привет, Кох, это наши гости из Саратова. Известные адвокаты. Будут мне помогать искать убийцу Кристины Куракиной.

— Добрый вечер, — вежливо ответил хозяин. — Проходите, прошу вас.

В зале было занято три стола, остальные четыре пустовали. Однако, не останавливаясь, он прошел до двери, которая могла бы вести на кухню или в туалет, распахнул ее, и Лиза с Глафирой замерли в восхищении. Они оказались на открытой террасе, за которой пылала ярким малиновым блеском река! Лохматый апельсин солнца уже начинал опускаться в воду.

— Ну как?! Я же говорил вам, что это райское место! — Данила уверенно прошел вперед и занял место за столом, расположенным прямо у деревянных перил террасы. Клетчатые красно-белые скатерти, чтобы их не унесло ветром, были зажаты пластиковыми скобами. Деревянные ступени соединяли террасу с мощеным двориком, на котором стояла сложенная из кирпичей печка-гриль. Судя по запаху, там жарилась баранина.

— Скоро будет готово мясо, а если кто хочет жареной рыбы, то — пожалуйста, — сказал Кох с невозмутимым лицом. Казалось, ему было все равно, откуда прибыли гости. И уж заискивать перед ними он явно не собирался. Сдержанный и очень грустный человек. Лиза вдруг представила себе рядом с ним тень красивой молодой женщины, непременно блондинки — Ванды. Подумалось, что когда-то Кох был совершенно другим человеком, счастливым, веселым, влюбленным и любимым. Смерть любимой жены сломала его. И это было видно.

— А какая у вас рыба? — поинтересовалась Глафира, открывая меню.

— Сейчас мы жарили щуку. Пусть вас это не удивляет, я знаю, что некоторые считают, что щука для жарки слишком суховата. Но это на любителя…

— Щуку, я хочу щуку! — весело сказала Глафира. — И пива холодного.

— А подлещики у вас есть? — спросила Лиза.

— Есть.

— Вы можете пожарить мне четыре маленьких подлещика?

— Да. А вам, Данила Александрович?

— И мне тоже четыре подлещика. И пива. А еще — ночлег для этих прекрасных девушек.

— Есть свободная комната. Все устроим.

— Спасибо!

Кох кивнул и ушел. И буквально через пару минут у столика появилась женщина, которая ловкими движениями освободила стол и заменила скатерть. Расставила приборы, затем ушла и вернулась с подносом, на котором стояло три высоких, толстого стекла бокала с пивом.

Лиза следила за движениями женщины, отмечая про себя, что двигается она несуетливо, спокойно, с достоинством и что вообще она на редкость грациозна и очень красива. Прямые каштановые волосы, тонкое бледное лицо с большими карими глазами. Она все делала молча, но Лиза на какой-то миг представила, как звучит ее голос. Высокий, с легкой хрипотцой. Где-то она уже слышала этот голос. Однако женщина молчала! Откуда этот воображаемый голос, знакомый тембр?

Когда она отошла, Лиза спросила Данилу, с удовольствием попивающего пиво:

— Кто эта женщина? Она не похожа на официантку.

— Она и не официантка. Это родная сестра Ванды. Говорят, что они с ней — ну прямо одно лицо.

— А может, это она и есть? — попыталась мрачно пошутить Глафира. — Знаете, а мне здесь очень нравится. Ну просто очень! Какое замечательное место! Лиза, может, и мы тоже купим здесь домик и будем приезжать сюда на выходные? А что, всего-то семьдесят километров от Саратова. Зато какая благодать… И тишина. Нет, мне этот Кох тоже понравился, может, конечно, он и не очень-то приветливый, и улыбки из него не вытянешь, но он на редкость неназойливый и приятный человек. Интересно, у него конкуренты здесь есть?

— Уже нет. Дело в том, что здесь двое после него пытались открыть рыбное кафе, прямо рядышком, но люди, не сговариваясь, идут к Коху. Не думайте, здесь не только рыбу жарят. Гражина, как зовут эту женщину, свояченицу Коха, делает такие бутерброды — пальчики оближешь. А еще у нее есть фирменный яблочный пирог. Уж не знаю, как она его делает, кажется, с добавлением детского яблочного пюре, но получается он невероятно вкусный.

— Она что же, прямо из Польши приехала?

— Нет, кажется, с Украины. Вообще-то по паспорту она Галина. Галина Янкевич. Но все как-то знают, что она Гражина. Вот такие колоритные здесь люди живут. Между прочим, как я уже говорил, Кох — немец и очень хорошо знаком с Михаилом Фехнером. Я-то с ним уже беседовал, но, если захотите, можете и вы с ним поговорить. Хотя я и так заранее знаю, что он скажет. Что Михаил — интеллигентнейший человек, что никого он не убивал и что надо не сидеть сложа руки, а искать настоящего убийцу.