Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница - Лев Семёнович Симкин

Капитаны сразу стали сотрудничать со следствием. Костенко на первом же допросе рассказал все, что знал, выдал имена подпольщиков и адреса явочных квартир, складов с оружием. Несвежинский поначалу не был столь сговорчив, пришлось проводить очную ставку с Костенко, после чего он заявил агенту абвера, что «вступил в подпольную организацию не идейно, а чтобы оправдаться перед советской властью». «Что с нами будет?» – поинтересовались они у следователя после того, как ответили на его вопросы. Тот пообещал расстрел или в лучшем случае концлагерь, тогда они стали упрашивать его сохранить им жизнь и в ответ на его предложение дружно согласились помогать следствию. С этой минуты оба участвовали в очных ставках с недавними соратниками, и если те упирались, изобличали их как могли.

Анну Салан арестовали на улице «гестаповцы в штатском» и отвезли в тюремную камеру, где уже сидело 32 человека, и она подумала, что все арестованы по одному делу о подпольной организации. Ее вызвали на допрос, который следователь начал с того, что она связная секретаря Сталинского райкома Ивана Кондратьевича Гонты, и потребовал назвать его адрес. Анна ответила, что не знает, тогда ее стали бить. «Я не знаю, сколько мне дали резин, но я почти потеряла сознание». (Собственноручные показания свидетеля Салан Анны Николаевны «в контрразведку майору Багрянскому» 11 ноября 1943 года.)

Когда девушка очнулась, в кабинет ввели Костенко, и на вопрос следователя он ответил, что знает ее, а она знает Гонту и должна знать его адрес. Ее увели в камеру, а потом опять вызвали на допрос. Гестаповец, который ее конвоировал, сразу вышел в коридор, а в кабинете сидел Нестеров, один. «Мне жаль было, когда тебя уродовали, – сказал он. – Ты же пешка в этой организации. Главари уже пьянствуют, а стрелочники отвечать должны? Здесь люди честней, чем наши. Почему ты не хочешь дать адрес Гонты?» Обещал, что ее выпустят сразу, как только узнают его адрес. Анна в ответ заговорила громче обычного, едва не перешла на крик, «чтобы слышали, что если она гибнет, то только благодаря ему».

Позже, на судебном заседании Несвежинский не отрицал этого эпизода, но истолковал его иначе: «Когда я говорил вам признаваться во всем, я моргал вам, чтобы вы что-то не говорили, ибо нас слушают в следующей комнате». – «Этого я не заметила, – сказала Анна, – вы говорили рассказать всю правду».

И еще, в тех же показаниях, данных в контрразведке наивной двадцатичетырехлетней подпольщицей, были такие слова: «Я ему верила, и он даже нравился мне больше простого знакомого».

Судя по всему, следствие шло весьма успешно. Согласно донесению начальника управления НКГБ по Киевской области Бондаренко (февраль 1944 года), «Салан Анна Николаевна, бывший член ВЛКСМ, 1919 г. рождения, связная секретаря Сталинского райкома Гонты, на допросе во всем призналась и согласилась указать дом, где проживал Гонта, Светличная Ольга Моисеевна, 1911 г. рождения, бывший член ВКП (б), содержавшая конспиративную квартиру киевской подпольной организации, на допросах в гестапо назвала все известные ей адреса подпольщиков… адрес секретаря Молотовского райкома партии М. Т. Джагаркава». Справедливости ради надо сказать, что, как свидетельствуют материалы дела, Джегаркава был арестован еще до Светличной.

Спустя полвека Светличная вспоминала, как «ее били резиновыми палками, морили голодом, держали раздетой на холоде под осенним дождем. Несмотря на пытки, она никого не выдала». Предателем она считала «рыжего Аркашку» – «это кличка Невельского, начавшего с ними работать весной этого года. Назвался кадровым командиром Красной армии, бежавшим из плена». Вероятно, она имела в виду Несвежинского. Сам же Несвежинский полагал: «Нас продал Миша-грузин (кличка Джегаркавы)». Костенко, в свою очередь, подозревал Венедиктова, он якобы видел, как немец-гестаповец жал ему руку. Скорее всего, их никто заранее не выдавал, подвели неосторожность и неважная конспирация. А то, что языки подпольщиков развязались после ареста, – другое дело, и в этом трудно кого-то упрекнуть.

На третий день после ареста Брониславе Петрушко удалось сбежать из тюрьмы. Она вызвалась сделать уборку, и, по ее словам, «находясь в одиночной камере, улучила момент, когда полицейский, охранявший здание тюрьмы, отошел в сторону, она через форточку окна выбралась на улицу и в толпе людей скрылась». Видимо, тогда абверовцы еще не поняли, с кем имеют дело, либо она сумела так втереться в доверие к тюремщикам, что те утратили бдительность. Немцев к тому моменту там уже почти не было, они постарались покинуть город, не дожидаясь Октябрьских праздников (взятие Киева, как и некоторых других крупных городов, Сталин приурочил к красным дням календаря).

К вечеру следующего дня Александр Кривец вместе с двумя девушками вывез Брониславу Петрушко на «полуторке» в село, где жили родители одного из подпольщиков. Вот как вспоминает об этом сопровождавшая Петрушко Валентина Шубина: «На выезде из города нашу машину остановили фашисты. Пока Саша Кривец предъявлял документы, мы с Еленой Заниной выскочили из машины и начали петь, плясать, посылать немцам воздушные поцелуи – в общем, делали все, чтобы как-то отлечь их внимание от машины. А Броня, закутанная в разное тряпье, лежала в кузове. Все обошлось благополучно. А через неделю все вместе возвращались в освобожденный Киев».

К тому моменту – 5 ноября, в последний день отступления немцев, – расстреляли Александра Пироговского, а остальных подпольщиков, почти всех, из тюрьмы почему-то выпустили.

Награда и наказание

«На рассвете 8 ноября освобожденный Киев разбудил заводской гудок. Это один из крупнейших столичных заводов “Ленинская кузница” сообщал о начале рабочего дня. И в этот же день вернулась Бронислава Петрушко со спасшими ее подпольщиками. Они успели на похороны погибшего Александра Пироговского, которого торжественно хоронили в Пушкинском парке… А рядом с гробом погибшего стояла хозяйка его главной конспиративной квартиры – Ольга Светличная со своими детьми Лорой и Володей». Так выглядит эта картина со слов самой Светличной в парадном газетном изложении

Спустя какое-то время тела героев, похороненных в Пушкинском парке, перезахоронили в другом месте, а в каком – их родственникам сообщить забыли. В архиве сохранилось адресованное властям письмо Надежды Пироговской о том, как она пришла в парк к могиле мужа, а ее там уже не было. Ей пришлось обойти все городские кладбища, но безуспешно. В сохранившемся письме вдова высказывала опасение, что Пироговского похоронили в одной из братских могил, и просила сообщить место его захоронения. В конце концов выяснилось, что его новая могила на Лукьяновском кладбище, где впоследствии был установлен памятник.

Восстановление Киева

Александру Пироговскому и Владимиру Кудряшову посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Выживших награждать не спешили, напротив, они сразу попали под подозрение. В совершенно секретном «Специальном сообщении о предательстве отдельных участников Киевской подпольной партийной организации» от