Любимая - Кристин Каст

Афродита долго смотрела на богиню. Мысли вихрем проносились в ее голове.

– Я… не знаю, – сказала она наконец. – Откуда мне знать, достойны ли они? Единственный из них, кого я знаю, – это Другой Джек, да и его я видела всего раз. Вот дерьмо, я понятия не имею, что делать! – Она вздрогнула, затрясла головой и смутилась. – Прости меня. Случайно вырвалось. Я понимаю, Пророчицы так не говорят.

– Думай разумом, чувствуй сердцем, дочь моя.

– Хорошо… Я знаю, что Другой Джек и его приятели пришли из жуткого мира, в котором правит Неферет. Она устроила там бойню. В этом мире нет ни Зои, ни Стиви Рэй, поэтому там некому было убедить меня поделиться своей человечностью… Значит, эти красные вампиры и подлетки были полностью лишены возможности выбора между Светом и Тьмой… – Афродита замолчала, почувствовав, как ее сердце приходит в согласие с разумом. – Поняла! Я знаю, что делать.

– Каково же будет твое решение, дочь моя?

– У них никогда не было выбора, поэтому они заслуживают второго шанса.

– Тебя не заботит, насколько сильно истощится твой дар, если ты решишь спасти всех?

Афродита шумно втянула в себя воздух, потом медленно выдохнула.

– Нет, мне кажется, это не нужно принимать в расчет. Речь не обо мне, а о них. – Она поколебалась, потом все-таки спросила: – Как много я потеряю?

– А что насчет твоей матери? Ты даруешь ей второй шанс?

Афродита изумленно отшатнулась.

– Моя мать? Но при чем тут она? Она не вампир – не красный и не синий.

– Твой дар распространяется не только на вампиров и подлетков, дочь моя. Твой дар – это милосердие человечности, оно принадлежит всем: и вампирам, и людям.

Афродита встала и принялась взволнованно расхаживать перед богиней. Она обхватила себя руками, будто пытаясь защититься от распада. Наконец остановилась и посмотрела на Никс. Ее лицо было залито слезами, в надтреснутом голосе звенело отчаяние.

– Мое сердце и разум едины. Моя мать не заслуживает второго шанса.

Никс сошла с возвышения и приблизилась к Афродите. Богиня ласково обняла свою Пророчицу и прижала ее, рыдающую, к своей груди. Она гладила ее по волосам и шептала нежные слова утешения, дожидаясь, когда Афродита выплачется.

– Спасибо, – сказала Афродита, высвобождаясь из объятий Никс. – Мне уже лучше. Но мой ответ остается прежним. Моя мать не заслуживает второго шанса. Мое сердце и разум говорят одно: нет. Они говорят, что я не могу исцелить ее, а значит, должна отпустить. Это я и сделаю.

– Ты мудра. На протяжении жизни Фрэнсис Ла-Фонт не раз давали шанс измениться и изменить свою судьбу, но эгоизм и разрушительная ненависть к себе помешали ей воспользоваться этими возможностями. Однако дети не должны решать, заслуживают ли их родители искупления. Тяжесть этого решения для них непосильна. Поэтому я сделаю тебе еще один подарок. По твоему слову человечность будет возвращена красным вампирам и подлеткам из другого мира, но этот дар я возьму на себя. Ты не будешь платить за него, твоя пророческая сила не уменьшится. Кроме того, я дарую твоей матери второй шанс. Быть посему!

Богиня взмахнула рукой, и воздух вокруг нее всколыхнулся и задрожал, как прозрачная вода, в которую бросили камень. Афродита смотрела во все глаза, завороженная. Реальность уплотнилась, сгустилась, стала меняться на глазах… Это было настолько потрясающе, что Афродита затаила дыхание, боясь спугнуть чудо.

Потом так же внезапно все закончилось. Афродита шумно и жадно вздохнула.

– Что это? Все случилось? Ты это сделала?

– Да, дочь моя. Все сделано. Я горжусь тобой, как мать гордится своей любимой дочерью. А теперь – счастливо встретиться, счастливо проститься и счастливо встретиться вновь.

Фигура Никс стала таять на глазах, только звезды ее диадемы еще несколько мгновений мерцали в воздухе, но потом угасли и они, оставив после себя сияющее облачко бриллиантовых брызг.

– Я достойна материнской любви, – прошептала Афродита.

И тогда из прозрачного воздуха до нее донеслись полные любви слова богини: «Конечно, моя милая, моя мудрая, моя прекрасная дочь. Моя любовь, как и мое благословение, всегда пребудут с тобой».

Хефф

Хефф подавил приступ паники, грозивший захлестнуть его разум. Он не знал, что случилось, не понимал, в чем дело, но одно было ясно: это не та Талса, в которой он жил.

В его Талсе не было никакого ресторана в старом вокзале над туннелями. В его Талсе в туннелях размещались казармы Армии красных, какие там могли быть рестораны?

В его Талсе люди не могли ужинать в ресторанах, которыми управляли красные подлетки.

В этой, чужой, Талсе не было люков, через которые можно попасть в безопасное убежище туннелей сразу из нескольких мест, расположенных вдоль заброшенной ветки железной дороги, а также в пространстве между вокзалом и центром города. Это было хуже всего. Хефф и генерал Доминик разделились и по отдельности искали хоть какой-нибудь ход, который мог бы привести их в убежище.

Но им ничего не попадалось. Хефф дважды прочесал район, но не увидел даже следов того, что здесь когда-то были люки, ведущие с улицы в туннели.

И вообще, в этой Талсе все было не так, как надо. Это бросалось в глаза даже сейчас, когда город спал, занесенный бураном.

Улицы были украшены праздничными гирляндами, их мерцающие огоньки раскачивались на ветру, как бы пританцовывали от переполнявшей их радости бытия – будто это позволено.

В настоящей Талсе людям запрещено украшать улицы к Рождеству: Неферет объявила этот праздник вне закона.

В этой Талсе полицейские – люди! – не скрываясь, стояли перед входами в здания, под которыми лежала сеть туннелей. Это была вторая странность, которая бросилась в глаза Хеффу.

Первой была его сестра: живая, здоровая, да еще полностью превратившаяся в синего вампира. Она закрывала круг, который вытащил Хеффа и остальных из его мира. Хефф пытался бороться со своим смятением и внезапно вспыхнувшей надеждой, пробовал использовать разные ментальные трюки, помогавшие ему сохранить разум на протяжении всего последнего года, но его чувства грозили выйти из-под контроля.

– За мной, лейтенант! – рявкнул генерал Доминик, вырастая за спиной Хеффа.

– Слушаюсь, сэр.

Хефф пошел следом за генералом по битому кирпичу и мусору, оставленному бездомными, которым не посчастливилось укрыться от непогоды именно в заброшенном Синклер-билдинге, выставив заколоченное досками окно на первом этаже. Генерал приказал своим солдатам ворваться в здание, чтобы отдохнуть и перегруппироваться. Бездомные? Что ж, солдатам не помешает «перекус перед сном».

– Все не так, – генерал Доминик потер ладони и согнулся пополам, защищаясь от ветра и снега. Они с Хеффом кое-как приладили обратно доски, чтобы вьюга не задувала в разбитое окно. – Это не наш мир.