В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков

– А почему мы к прежнему состоянию возвращаться не стали? – поинтересовался Николай Степанович. – В двадцать шестом в России уже спокойно было.

– Спокойно, но за границу войска отправлять рановато, – пожал плечами бывший заведующий Ближневосточным отделом МИД. – Да Реза наших интересов и не особо ущемлял, режим капитуляций[7]отменил разве что. Ну, так это устарело давно, да и обходительно отменил, предупредил за год, все договоры сохранил, тут и говорить не о чем. А британцев, наоборот, прижать попытался. Бахрейнские острова – это у англичан колония, раньше они персам принадлежали, аж в Лиге Наций потребовал Персии вернуть.

– И что британцы?

– Не вернули, конечно. Но шаха это не смутило. Он на армию опирается, пытается из Персии этакую Японию сделать, из Средневековья в цивилизацию.

– Удается?

– Кое-что и удается. Хотя на Резу покушения тамошних консерваторов постоянно случаются.

Гулькевич подумал и добавил:

– Или не консерваторов.

Полковник вопросительно приподнял бровь.

– Так кто же толком скажет? – пояснил попутчик. – Шах, он за дело взялся круто, как Петр Великий. Насолил многим. Но с традициями при том не рвет, старается соблюдать. А вот иностранцев, сами понимаете, выдавливает. Британцы и немцы на него в большой обиде.

– Британцы понятно, а немцы почему?

– Они ему железную дорогу строили. От Персидского залива до Каспия, через всю Персию. Но года два назад Россия вмешалась, намекнули Резе, что такой расклад, это уж чересчур. Пришлось немцев на шведов заменять. Принц Фируз Мирза, их министр финансов, пытался тогда против Резы комплот устроить, да не вышло.

– Раскрыли?

– И казнили. Шах – человек суровый.

Беседа Гумилева интересовала все больше. «А случайный ли у нас попутчик? – закралась мысль. – Или просто повезло?»

Впрочем, от конспирологических мыслей по небольшом размышлении жандарм отказался. Об обострении отношений с немцами сейчас рассуждали все читающие газеты, а про Персию слушать соседа по купе хоть и интересно, но, в общем-то, для целей полковника выходило излишним, встреча с шахом Пехлеви во Франции не предполагалась. Но и воспользоваться случаем не мешало, а потому Николай Степанович задал вопрос:

– А сейчас? Я слышал, Реза недавно отменил концессию британцев на добычу нефти?

– Да, Англо-Персидской компании, – кивнул пенсионер. – Никто не думал, что шах решится, хотя переговоры между Тегераном и англичанами четыре года шли. Но это, скорее, просто шантаж. Персы хотят получить больше денег от концессии, но добывать нефть сами они все равно не смогут. Разве что отдадут права подороже кому-то еще. Американской Standard Oil, нашим «Нефтепродуктам» или независимой компании, Shell к примеру.

– А могут?

– Вряд ли. Пехлеви осторожен, зарываться не станет. Но в принципе могут, конечно. Хотя в таком случае Лондон и на вторжение, пожалуй, пойдет. Англо-Персидская компания – общество казенное, их нефть – это флот, а для Британии флот – это жизнь. Сейчас вопрос передан в Лигу Наций. Лига, как обычно, ничего решить не может, предлагает им самим сговориться. Французы вот за посредничество взялись, в Париже скоро переговоры будут.

– Я читал в «Русском Слове», туда сам шах едет?

– Сам. Да и как не сам, его величество деньги интересуют. Азия-с, – развел руками Константин Николаевич. – А политически Реза за Европой в этом деле бежит, тут же везде политика правительств против частных иностранных нефтяных компаний направлена, политическое давление на эти фирмы давно в ходу. Я уж про наши конфискации не говорю, но и квоты импорта навязывают, и цены устанавливают, и лимиты на обмен валюты вводят. Заменители нефти, опять же, заставляют вводить, вывоз капитала ограничивают, все есть. Депрессия, что вы хотите? Во всех странах общая тенденция ускорять или поощрять национальные компании вместо иностранных филиалов. Обычная практика стала – иностранцев к участию в национальных картелях принуждать и рынок между ними и местными предпринимателями делить. Для европейских правительств, конечно. Но Пехлеви эту тенденцию чует. Тем более – нефть! Как знаете, говорят, нефтяные дела в Европе – это десять процентов нефти, остальное политика.

– Похоже, что не только в Европе.

– Так и есть.

Полковник задумался. Трактовка событий Гулькевича вносила коррективы в его представление о задании. И скорее, усложняла выполнение. Разговор с попутчиком вскоре свернул к обсуждению Парижа, а потом и совсем заглох, как обычно бывает.

Выходил из поезда на Северном вокзале Гумилев раздраженным. Дополнительные обстоятельства, он знал по опыту, дела никогда не упрощали. А вот усложнить могли.

«Получается, у Shell и официального Лондона позиции могут быть разными, – прикидывал про себя полковник. – Интересно, на кого в этом случае поставят немцы?»

Он вышел из вагона, углядел на перроне полковника Шмырко, посольского резидента Корпуса, знакомого по давней совместной операции в Сааре, где тот служил при союзнической миссии. Краем глаза отметил, что приданные филеры, ехавшие тем же поездом, но, разумеется, III классом, сошли и мгновенно слились с вокзальной толпой, совершенно из нее не выделяясь, и улыбнулся встречающему:

– Рад встрече, Михаил Васильевич. Поработаем вместе?

Терять время Гумилев не хотел, в гостиницу заезжать не стали, с вокзала направились на бульвар Гренель, в посольство.

– Хочу тотчас предупредить, Николай Степанович, – сказал Шмырко, едва закрыв за собой дверь кабинета, – по баронессе Сталь дело плохо.

– В смысле?

– Наши опубликовали сообщение в РоссТА, вот. – Он подал гостю листок.

– «В связи с появившимися во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу Российской империи, РоссТА уполномочено сообщить со всей категоричностью, что это утверждение является ничем не обоснованным клеветническим вымыслом», – прочитал контрразведчик. И удивился: – Ну и что? Французы ведь взяли агента, которого мы вербовали с ее подачи. Похоже, она пошла на сотрудничество?

– Взяли только одного, – не согласился Шмырко. – Возможно, за остальными пустили слежку, но, по моим данным, Сталь пока молчит. Ее вообще-то держат в полной изоляции, узнать что-либо крайне сложно, но на набережной des Orfevres, в полиции, слух такой. Если ей покажут заявление РоссТА и убедят, что от нее отказались, может заговорить. Тогда нынешний скандал покажется курьезным фельетоном в провинциальном журнальчике.

– Кое-что на этот счет я предприму, – сообщил Гумилев. – Как выйдет, не знаю, но вы правы, в Петербурге поторопились. Посольство что-нибудь делает?