Заводное сердце. Девочка из ниоткуда - Ася Плошкина

– Я боюсь, что, если попытаюсь что-то изменить, станет еще хуже, – Павлентий перешел на шепот.

– Хуже?! Я не знаю толком, что творится за этими стенами, – Маринетта посмотрела в окно. – Но если все, что ты рассказывал мне, – правда… Хуже быть не может.

– Значит, я не имею права бездействовать…

– Я верю в тебя, – Маринетта обняла мужа за шею и заглянула ему в глаза. – Я с тобой – что бы ты ни решил.

– Спасибо, – Павлентий прикрыл веки и коснулся своим лбом лба супруги.

Когда легкие шаги Маринетты затихли в коридоре, Император сел за стол и, дернув латунный рычажок, проговорил в небольшую воронку:

– Господин секретарь, я жду вас в кабинете. Мне нужно передать на визиохолсты важное объявление.

Варя проснулась совершенно разбитой. Голова кружится, шею не повернуть, страшно ноет под лопаткой. Кое-как оторвавшись от неудобного дивана, девушка поискала глазами друга.

Захар растянулся на полу, набросав туда ворох подушек и одеял. Вчера ночью друзья единогласно решили спать прямо в гостиной. Во-первых, рядом лестница – значит, проще будет убежать, если заявится недруг. А во-вторых, Варе и Захару было совсем уж неловко занимать чужую спальню.

– Раз мы гости, – сказал мальчишка, – значит, жить будем в гостиной.

Они немного поспорили, кто будет спать на полу, а кто – на диване, но Захар был непреклонен. Бросил на пол шелковую подушку, улегся прямо на ковер и закрыл ладонями уши – мол, слышать ничего больше не желаю.

Варя размяла затекшую спину и посмотрела на каминные часы. Полдень! До бала осталось всего ничего, а у них с Захаром ни костюмов, ни денег – только пара мелких монет. Дара велела не беспокоиться, но ей легко говорить!

Варя собралась уже растолкать спящего друга, но снаружи раздался звон дверного колокольчика, и Захар мигом вскочил на ноги:

– Кто? Где мы? Бежим, кто-то пришел!

Соломенные волосы торчат во все стороны, глаза опухли после сна, на правой щеке – вмятины от подушки. В другой раз Варя при виде мальчишки не сдержала бы улыбки, но сейчас ей и самой было не до смеха.

– Ты помнишь, как мы сюда пришли? Через погреб. А дальше? – Захар натянул ботинки, схватил верхнюю одежду, сунул в карман сверток с остатками пирога и в два прыжка оказался рядом с Варей: – Давай же, пошли!

Непослушными пальцами Варя начала шнуровать сапожки, с тоской думая о том, что снова придется бежать. А ведь Мастерица говорила, что здесь безопасно!

Тук-тук-тук!

Варя замерла с незавязанным шнурком. Если это Блюстители, зачем им вообще стучать, да еще так долго? Они могут сломать дверь без всяких церемоний.

– Скорее! – взвыл мальчишка. – Что ты там копаешься?! – Он сделал крут по комнате, остановился у окна и высунул нос в щелочку между темными шторами. – Смотри-ка, – он потер шею. – Там какой-то механоид.

Варя тут же оказалась рядом:

– Какой еще механоид?

– Почтовый. Вон, у двери стоит.

Варя чуть отодвинула штору – у входа и правда стоял механический человек, облаченный в медный пластинчатый корпус. Ниже коленей – колеса, за спиной – массивный паровой ранец. Одной рукой механоид прижимал к боку две объемистые картонные коробки, а другой наносил ритмичные удары по двери. Тук-тук-тук. Пауза – почтальон отъехал назад и снова вернулся. Тук-тук-тук.

– Чего ему надо? – прошептал Захар.

– Видишь, он что-то принес.

– Нам?

– Наверное, посылку отправили по ошибке, – покачала головой Варя. – Не знали, что хозяева уехали.

– И что теперь делать?

Тук-тук-тук – продолжал стучать механоид. Несколько прохожих подняли любопытные взгляды на окна дома.

– Вот же остолопы! – отпрянул Захар. – Инженеры эти ваши, из Альянса. Сделать сделали, а до ума не довели. Эта жестянка ничего не соображает, программа – примитивная. Так и будет теперь колотить.

– Придется открыть, – вздохнула Варя.

– Ага! Пусть нас кто-нибудь увидит и побежит докладывать Блюстителям.

– Мы на секундочку. Заберем посылку – и все. Нельзя же чтобы он целый час тут стоял.

– Опасно… – протянул мальчишка без особой уверенности в голосе.

Друзья бесшумно сошли по лестнице. Захар успел прихватить где-то настольный светильник и теперь сжимал его на манер двуручного меча. Варя подняла брови в немом вопросе, но мальчишка упрямо вздернул подбородок и встал у подруги за спиной. Дверь снова задрожала, и Варя, глубоко вздохнув, повернула ручку замка.

Высунув нос наружу, девушка встретилась взглядом с неподвижными стеклянными глазами механоида. Не обращая на нее внимания, почтальон снова занес тяжелую шарнирную руку и обрушил на приоткрытую дверь новую серию ударов.

– Ой! – Варя юркнула обратно и схватилась за ушибленное плечо. – Что это с ним?

– Он же тебя не видит!

Прежде чем механоид успел постучать снова, мальчишка ухватил его за холодную ладонь и трижды пожал ее. Внутри почтальона что-то щелкнуло, он протянул вперед коробки, и из недр его груди донесся металлический голос:

– Срочная посылка! Графине Землицкой! Срочная посылка! Графине Землицкой! Срочная…

Механоид не размыкал губ, голос доносился из его груди и звучал так, словно кто-то разговаривает, надев на голову жестяное ведро.

– Новая модель! – подскочил Захар. – Голос на катушку записали!

– Посылка графине…

Мальчишка выхватил груз из рук почтальона и, дождавшись, пока он покатится прочь по утопленным в брусчатке рельсам, захлопнул дверь.

– Какая еще графиня Землицкая? – пробормотал он, уставившись на посылку. Две продолговатые белые коробки, перевязанные широкой лентой. Не слишком тяжелые, внутри что-то шуршит – кажется, бумага.

– Может быть, это хозяйка дома? – предположила Варя. – Давай поставим посылку здесь и не будем трогать.

– Не будем? – разочарованно протянул мальчишка, опуская коробки на пол. – Погоди! Что это тут?

На пол упала пустая белая карточка. Варя подняла ее, и на ровной поверхности вдруг проступил знакомый символ: полумесяц и солнце, закованные в зубчатое колесо, посередине – перечеркнутая буква «М».

Варя подняла глаза и увидела мерцающий тонкий мир – Дара называла его Основой. Стены, лестница и мебель потускнели, как старый пыльный фотоснимок, и девушка будто очутилась внутри большого чертежа. Захар шевельнулся и, кажется, что-то сказал, но слова звучали тяжело и глухо, словно прошли сквозь толщу воды. Зато Варя отлично слышала, как вращает шестеренками ее собственное сердце, как в подвале работают поршни и золотники паровой машины, как сжимается и разжимается пружина больших напольных часов.