Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800 - Александр Чудинов

До этого момента сведения «Доклада» Клебера не противоречат информации других источников. Однако далее возникают расхождения.

* * *

Возможно, в тот момент, когда дивизия Рейнье остановилась перед деревней Матария, случилась первая в тот день (но, как мы далее увидим, отнюдь не единственная) попытка одной из сторон вступить в переговоры. О ней в «Докладе» Клебера нет ни слова. Но в воспоминаниях гусара Девернуа соответствующий эпизод описан достаточно подробно. В битве при Гелиополисе он командовал 4-м эскадроном гусаров, который был прикомандирован в тот день к отряду гидов для усиления охраны штаба. Таким образом, Девернуа находился в непосредственной близости от Клебера и, по собственному утверждению, наблюдал происшедшее воочию:

«На заре раздался первый холостой выстрел из пушки, за которым вскоре последовал ужасный шум в турецком лагере. После второго орудийного выстрела, также холостого, мы увидели, как пять или шесть турецких генералов подъехали галопом, попросив возможности поговорить с главнокомандующим французской армии. Приведенные к генералу Клеберу, эти генералы представились посланцами великого визиря, который поручил им поприветствовать его [Клебера], заверив в разделяемом всей турецкой армией восхищении и уважении тем, как он командует. Затем самый главный из этих генералов, довольно бегло говоривший по- французски, очень вежливо сообщил Клеберу, что Каир находится во власти его противников; что сопротивление небольшого французского войска отныне бесполезно и что подобная бравада лишь рассердит турецкую армию. Он закончил, предложив главнокомандующему сложить оружие и довериться милосердию великого визиря. Услышав столь дерзкие слова, напомнившие ему письмо адмирала Кейта, главнокомандующий, охваченный гневом, стер бы турецкого генерала в порошок, если бы его не остановили и не напомнили об уважении, которое надо оказывать послам. Тем не менее, с трудом сдерживая ярость, он повторял: “Даровать милосердие мне! ...Ничтожество! ...Он скоро узнает, кому, ему или мне, оно потребуется. Немедленно возвращайтесь к тому, кто вас послал”. Турецкие генералы не заставили повторять это дважды и умчались галопом. Я не пропустил ни слова, ни жеста из всей этой сцены».

Хотя Девернуа писал свои воспоминания много лет спустя, в 1844 г., едва ли он мог выдумать весь эпизод с таким количеством подробностей. Если бы рассказанное им было сугубо плодом его фантазии, то ничто не мешало бы ему дать ей волю и при описании всего сражения. Однако в изложении общего хода битвы он строго следует за текстом «Доклада» Клебера и отступает от него, только касаясь тех моментов, в которых участвовал лично, причем только о них повествует с упоминанием различных мелких деталей.

Факт предпринятой турками попытки вступить после первых выстрелов в переговоры подтверждается также начальником штаба французской артиллерии Догеро: «С началом канонады Насуф-паша прислал турецкого офицера, который под нашим огнем доехал почти до главнокомандующего, но тот отослал его обратно, не выслушав». Любопытно, что это единственное расхождение в рассказе Догеро о сражении с текстом «Доклада». В день битвы этому офицеру очень нездоровилось: «В течение нескольких суток у меня был сильный жар, а с восьми часов предыдущего вечера я находился в седле. Я дико страдал весь день от жестокой головной боли...» Не удивительно, что большинство событий того дня прошло мимо его внимания, и, описывая их позднее, он просто воспроизводил «Доклад» Клебера. Однако, находясь при штабе, Догеро не мог не заметить прибытия турецкого парламентера, если таковое действительно имело место быть. И даже если в силу своего плачевного физического состояния он, вероятно, лично не присутствовал при разговоре с ним (откуда, возможно, и расхождение с версией Девернуа), то всё же зафиксировал этот факт, о котором в «Докладе» не упоминается.

* * *

Дальнейшая перекрестная верификация источников позволяет, как будет показано ниже, уточнить или исправить изложенную в «Докладе» Клебера официальную версию еще по целому ряду аспектов, что, впрочем, неудивительно. Было бы чрезмерно оптимистично ожидать, что в документе, предназначенном для отправки во Францию, ход сражения получит абсолютно аутентичное отражение. Ведь на войне, где исход дела зависит от взаимодействия многих тысяч самых разных людей, действующих в экстремальной ситуации, всегда неизбежны те или иные просчеты, ошибки, недопонимание, пагубное или, напротив, счастливое вмешательство случая, а потому все, даже самые замечательные, планы, практически никогда не выполняются так, как были изначально задуманы. Клебер же, составляя свой «Доклад», наверняка помнил о том главном, более чем квалифицированном, но и столь же пристрастном читателе, который будет знакомиться с его отчетом и от которого зависит его, Клебера, судьба, - о Первом консуле Наполеоне Бонапарте. Поэтому не стоит слишком строго судить командующего Восточной армией за стремление обойти молчанием или сгладить те аспекты, которые могли быть в дальнейшем истолкованы ему во вред.

Одним из таких наиболее щекотливых моментов в ходе сражения был прорыв части турецких войск в Каир. То, что его не удалось предотвратить, поставило французскую армию на грань катастрофы. С появлением мамлюков и турецких солдат в столице Египта полумиллионный город немедленно восстал против неверных. Та горсть французских солдат, что оставалась в Каире, - напомним, их было менее 2 тыс., с огромным трудом удерживала несколько ключевых пунктов, но, разумеется, уже не могла контролировать весь город. Фактически Восточная армия лишилась тыловой базы и оказалась в оперативном окружении - в случае неудачного исхода сражения отступать ей было бы некуда.

Много лет спустя артиллерист Ришардо так скажет об этом в своих мемуарах: «Задают вопрос: “Как получилось, что Клебер не предвидел намерения визиря и не предусмотрел эффективных мер, дабы воспрепятствовать проникновению вражеских войск в Каир?” Насколько я знаю, на этот вопрос нет ответа, и мне самому нечего сообщить на сей счет, кроме того, что это была ужасная вещь».

Вероятно, именно для предотвращения столь опасного поворота событий Клебер и предпринял обходной маневр правым флангом. Если бы дивизии Фриана удалось выйти в тыл турецкому авангарду, стоявшему в деревне Матария, и отрезать неприятелю пути отхода, то в окружении оказались бы уже турки: им оставалось бы только сдаться или быть уничтоженными.

Тем не менее прекрасно задуманный план не удался и часть группировки противника все же прорвалась в Каир. Вот как это описано в «Докладе» Клебера:

«Пока осуществлялось такое продвижение [дивизии Фриана], я заметил, что отряд турецкой кавалерии и пехоты вместе со значительными силами мамлюков, сделав большой крюк по возделанным землям, направляется к Каиру. Гидам был дан приказ их атаковать. Они [враги], встретили атаку и, получая все новые подкрепления, окружили наших. Исход схватки был бы для нас печален, если бы 22-й конно-егерский и 14-й драгунский полки не пришли тотчас на помощь. После долгого и упорного боя враг обратился в бегство и, скрывшись по полям у нас из виду, продолжил движение к Каиру».

При таком изложении событий прорыв выглядел как спланированная акция неприятеля, удавшаяся благодаря его значительному численному превосходству. Тем самым случившееся представлено как следствие непреодолимых обстоятельств.