Коварный камень изумруд - Владимир Дегтярев

— Вчера Зильберман затеял проверку своих... и твоих акций, Александр Дмитрич. Я из железной комнаты таскал листы тех акций в другую комнату, где сидел бухгалтер... Трёх листов не хватило... Сара вызверилась, стала орать, что я украл её деньги. При этом лупила меня своей плёткой... Вот.

Иоська скинул пиджак и заголил от рубахи спину. Спина тоже синела от широких рубцов.

— Те акции, три штуки, я украл, — признался Егоров. — Так свои же акции я украл, не чужие. Вот они.

Егоров выложил на стол три плотных бумаги, сложенных на четыре раза, чтобы в карман вошли.

— Они, да... — признал бумаги Иоська Гольц. — Но теперь я в дом Зильбермана уже не пойду. Я всё же нутром русский. И если меня евреи выпороли, я тоже имею желание им в ответ сотворить подлость.

— Ну, тебе, парень, их не выпороть. И в морду им не надавать, — ухмыльнулся Сэм Полянски. — Тебя, поди, за кражу ценных бумаг и «пинкертоны» ищут, и вся доблестная полиция города Нью-Йорка. Не успеешь даже дом Зильбермана поджечь. Так что беги, парень, беги.

— Мне, чтобы бежать, деньги нужны. — В глазах Иоськи Гольца сверкнуло нечто... не крысиное, а как бы волчье. — И я знаю, где те деньги взять. За тем к вам и пришёл.

— Мы не подаём, Иоська, — строго ответил Егоров, — мы сами уже каждый цент считаем... Хочешь, забери эти три бумажки, да ползи с ними на коленях к Зильберману. Начинай отсюда ползти. Тогда, может быть, и простит тебя... тот ссскотина...

— Ну, если и у вас, парни, нужда в деньгах, то я сейчас вам помогу. Если и вы мне поможете, финансово. Как бы процентом от сделки.

— От какой такой сделки? — удивился Егоров. — Ты что — наш бар хочешь кому продать?

— Я догадался, чего Иоська затеял, — хохотнул Сэм Полянски, — потом поясню. Иди, Иоська, в заднюю дверь. Там на позадках бара стоит моя упряжка. Бери её и делай своё подлое дело!

Иоська, теперь без спроса, плеснул себе крепкого напитка в стакан, махом выпил, утёр рукавом разбитое лицо и выскочил в заднюю дверь бара...

* * *

Иоська Гольц через час вернулся не один. С ним приехали двое англов. Один, видать, имел большой чин или много денег, ибо второй перед ним часто кланялся. Второй англ оказался простым нотариусом с Главной улицы.

— Нет, — сказал нотариус, — этот бар мы покупать не желаем. Мы желаем, господин Егорофф, купить ваши ценные бумаги...

— Акции, — пробурчал пожилой богатый англичанин, раскуривая трубку.

— Акции «Американо-Русской Акционерии», — подсказал Иоська Гольц Егорову. — Свою долю ему продай.

— А она у меня разве есть? — спросил Егоров.

Оба англа захохотали.

— Хорошо шутишь, русский человек, — отхохотавшись, похвалил пожилой делец, — ценю!

— У тебя этих акций, как у председателя правления акционерного общества «АРА», на восемьсот тысяч долларов, — быстро заговорил Иоська Гольц.

Сидевший напротив Егорова Сэм Полянски поскрёб левую щеку.

— Врёшь ты всё, Иоська! — Егоров поднялся из-за стола. В низкой и тесной подсобке он головой упирался в потолок. — Нет у меня никаких акций! Зачем обманул хороших людей?

Нотариус поймал кивок своего господина, поднял с пола плоскую кожаную папку с металлической ручкой, расстегнул её и положил на стол большой лист, исписанный буквами и цифрами, лист аж с двумя гербовыми печатями:

— Согласно данным общественно-торговой палаты города Новый Йорк, вот здесь написано: «Егорофф Александр, сын Дмитриев, владеет акциями "АРА" на сумму восемьсот тысяч долларов».

Егоров заметил, как засияли глаза у Сэма Полянски.

Иоська Гольц врезался в разговор, быстро забормотал по-русски:

— Сейчас составим купчую на эти акции, эти господа проведут по особым конторам все нужные бумаги, а послезавтра... это будет второе сентября, послезавтра выложат на стол пятьдесят тысяч долларов! Твой тесть будет страшно ругаться, но хозяин тех акций ты! Захотел — продал...

Сэм Полянски снова почесал левую щеку и показал мельком два пальца.

— Двести тысяч долларов, и я согласен терпеть ругань моего тестя! — буркнул Егоров.

Оба англа одновременно закачали головами. Нотариус скорбно сообщил :

— Восемьсот тысяч долларов — это условная цена. Пока ваше общество «АРА» не приносит большой прибыли, эти акции стоят столько, сколько я сказал. Ладно, дадим тебе шестьдесят тысяч долларов, но ни цента больше!

— Бери шестьдесят тысяч, Александр Дмитрии, — громко и зло подсказал Сэм, — и будет с тебя! Только бери наличными! Звонкой монетой!

Пожилой английский делец постучал прогоревшей трубкой по столу, что-то пробурчал, хлопнул ладонью по столу:

— Сговоримся так! Получите семьдесят тысяч долларов. Но наличными только двадцать тысяч долларов. Остальные под вексель банка Пирпонта Моргана. Заодно мы обеспечиваем безопасность при официальной регистрации сделки! Деньги будут в момент подписания нашего совместного договора!

* * *

К ночи второго сентября подписали договор о продаже, получили деньги, десять полотняных мешков двадцатидолларовых серебряных монет и пять векселей по десять тысяч долларов. Иоська Гольц требовал себе куртаж — десять тысяч долларов наличными, но получил в лоб от Сэма Полянски и согласился взять векселем. Потом почесал лилеющий шрам от плётки, поморгал рыжими ресницами, подсунулся к уху Егорова и шепнул:

— Давай ещё другие акции тихо продадим, а?

— А у меня что, они тоже есть? — так же тихо осведомился Егоров.

— На тебя записаны акции трёх компаний, мистер Егорофф! — расплылся в улыбке Иоська Гольц. — С одной компании деньги содрали, остались ещё две. Ещё по полста тысяч, давай, возьмём с каждой, а? Мне отдашь десять процентов, остальные деньги твои. И я тайком удеру в город Чикаго. Там, говорят, собираются люди удачи со всего света. По местному говору — гангстеры. Там меня никто не найдёт!

Егорову никак не удавалось понять, зачем люди платят и будут платить за красивые большие бумаги, но вот он, живой покупатель, сидит, курит, довольно жмурится, как кот. Английский это кот, вражина! Так отчего бы ему, Егорову, не всучить английскому вражине простую красивую бумагу.

— Давай! — согласился Егоров. — Давай прямо сейчас!

— Прямо сейчас не получится, мистер Егорофф, — пропыхтел покупатель — толстый англ, — опять терпи нас два дня... Оформим купчие, ты своё получишь...

* * *

Да, снова через два дня компаньоны продали спрятанную в железные ящики Зильбермана долю акций ещё двух неизвестных компаний его зятя, Егорова. И как это англичанин станет вытаскивать из цепких рук Зильбермана свои теперь бумаги? Но к утру шестого сентября Егоров и его компаньоны имели на руках сто семьдесят тысяч долларов. Из них семнадцать тысяч поимел счастливый до безобразия Иоська Гольц. Правда, он поимел в расчёт не монеты, а тоже бумаги, именуемые «вексель». Но ведь эти векселя своих владельцев кормили, поили, обували... и прочее...