Поступки во имя любви - Роушин Мини

– Продолжай.

– Нет, ничего страшного не случилось. Она только уронила банку с консервированными ананасами в мою тележку. Я ее достала и отдала ей обратно. Она меня поблагодарила и ушла.

– Как ты узнала, что это она?

– Понимаешь, – с наигранной легкостью продолжала Энн, – когда я свернула в другой отдел, я увидела их обоих. Они были вместе.

Мег поднесла чашку кофе к губам и промолчала.

Энн долила остатки воды в стакан.

– Ты мне не говорила, какая она хорошенькая.

– Ну, я… Ты так думаешь? Я не уверена, что я бы…

– Конечно же, хорошенькая, – Энн завинтила пробку на бутылке. – Она и хорошенькая, и стройная, и молодая. В ней есть все то, чего во мне нет.

– Прекрати немедленно, – решительно сказала Мег. – Ты не так молода, как она, но с твоей внешностью все…

– Не надо, – прервала ее Энн. – Ты не обязана это говорить.

Мег открыла было рот и снова его закрыла. Они сидели в молчании, которое никто бы не назвал комфортным.

– Прости, – в конце концов не выдержала Энн. – Я знаю, что ты желаешь мне только добра.

Она повернулась и посмотрела на пару, которая только что вошла в кафе. На женщине была красная фетровая шляпа и абрикосовая помада совершенно не в тон. Она засмеялась, отодвигая стул.

– Есть еще кое-что, – добавила Энн, не сводя глаз с пары. – Я стерла последнее сообщение Тома на автоответчике. Я все это время сохраняла его и прослушивала каждый раз, когда проходила мимо. – Она посмотрела на Мег. – Глупо, да?

– Совсем не глупо, – та накрыла рукой пальцы Энн. – Здорово, что ты его стерла, тебе давно следовало это сделать.

Ну, разумеется, Мег в восторге. Ее золовка возвращается к жизни, она ждет не дождется того дня, когда сестра Генри вернется к ним. Вот только чем дальше, тем меньше сама Энн чувствовала себя в силах сделать это. Она допила воду и встала.

– А теперь мне пора идти. У меня смена в двенадцать. – Энн взяла сумочку, повесила ее на плечо. – Увидимся во вторник.

– Увидимся во вторник, – эхом откликнулась Мег.

Никакого приглашения на бранч. Может быть, они наконец поняли, что такого приема пищи для нее больше не существует.

* * *

Фиона, все еще в полусне, протянула руку и повернула к себе радиобудильник. Половина одиннадцатого? Не может быть. Она протерла глаза и огляделась. Неужели в самом деле так поздно?

Она откинулась на подушки, потянулась. Она проспала почти двенадцать часов. Невероятно. Она даже не слышала, как Дес встал и ушел на работу.

Фиона снова закрыла глаза и улыбнулась, вспоминая прошедший вечер. Он оказался довольно… энергичным, впервые после того, как она сказала мужу о своей беременности. Дес был ненасытным, только что одежду с нее не срывал. Ничего удивительного, что она проспала.

Может быть, во всем виновата эта его пробежка? Он был явно возбужден, когда вернулся домой. Да и настроение у него улучшилось, он все время шутил, пока Фиона подогревала ему ужин, обнимал ее, когда они смотрели фильм на DVD. Посмотрели они примерно половину, а потом Дес уговорил ее пойти наверх.

Или он свыкся с мыслью, что станет отцом? Преодолел свой страх и радовался мысли о том, что у них появится ребенок?

Фиона повернулась на бок. Плохо, что ему приходится работать по субботам. Ей бы хотелось провести весь день с ним, они бы делали что хотели. Воскресенье – это совсем другое, воскресенье – это всего лишь канун понедельника.

Фиона сказала ему, чтобы он не отказывался от пробежек. Даже если не бег виноват в приливе либидо, занятия спортом пойдут ему только на пользу.

* * *

– Ты только посмотри, какая погода! – Полина вышла из задней двери дома и прикрыла глаза рукой от солнца. – И это в середине октября.

– Погода в самом деле замечательная. – Одри потуже затянула пояс халата и подошла к живой изгороди. – Простите, я все еще не одета. Новости есть?

– Вроде нет, все тихо. А у тебя?

– Ничего особенного. Жду каникул, они через пару недель. Не то чтобы у меня были большие планы, но две комнаты нуждаются в покраске. А еще я хотела свозить Долли на озеро, чтобы посмотреть, понравится ли ей купаться.

– А мы едем туда завтра. Кевин все время просит меня об этом, да и прогноз хороший. Почему бы вам с Долли не составить нам компанию?

Одри покачала головой:

– Спасибо, но на завтра я наметила покраску сарая. Я слишком долго это откладывала, а хорошая погода едва ли продержится.

Они обе посмотрели на сарай, стоявший в глубине сада Одри, и Полина тактично удержалась от комментариев.

– Пожалуй, мне пора посмотреть, чем там мой мальчик занимается. Увидимся еще.

Она развернулась и ушла в дом.

В кухне Одри принялась составлять список покупок: краска, собачья еда, молоко, заварной крем, курица, пироги с говядиной и почками, зубная паста, яйца, масло для ванны. Она вырвала листок из блокнота, убрала в сумочку, потом снова вытащила и добавила в список шоколад.

Что за субботний вечер без шоколада?

* * *

Когда интервалы между подпрыгиваниями увеличились, Зарек снял сковородку с огня, пересыпал теплый попкорн в большую голубую миску и посолил его. В гостиной он поставил миску на диван между собой и Антоном.

– Merci.[3]

Антон запустил руку в миску. Зарек поставил диск и нажал на «пуск». После обычной короткой рекламы на экране появились титры к фильму «На исходе дня».

Вечером в субботу, если Зарек не работал, они оба смотрели фильм и ели попкорн, редко нарушая привычный распорядок. Они по очереди выбирали и брали напрокат DVD, но попкорн всегда готовил Зарек. Они пришли к молчаливому согласию, что Антон, готовивший всю неделю, нуждается в отдыхе.

Иногда к ним присоединялась Пилар, но в этот вечер она отправилась выпить с другом-литовцем, к огромному облегчению Зарека, да и Антона наверняка тоже. Пилар как будто была незнакома мысль о молчаливом просмотре фильмов, она постоянно комментировала происходящее на экране.

Зарек положил руку на спинку дивана и смотрел, как дворецкий общается с недавно поступившей на службу экономкой. Поначалу нюансы их общения оставались для него непонятными. Когда Зарек смотрел фильм на английском, он обычно пытался уловить общую картину. Но кадр за кадром, изучая язык тела и выражения лица, он постепенно начал понимать невысказанные чувства дворецкого к экономке и трагическую неспособность или нежелание мужчины понять, что эти чувства взаимны, пока не стало слишком поздно.

Когда на экране появились финальные титры, Зарек Ольшевский уже смог оценить изысканную иронию того, что именно этот фильм он смотрел вместе с Антоном.