Меч на ладонях - Андрей Муравьев

Но главное, поменялось мировоззрение: вера в римского Христа стала повсеместной. Потомки хозяев морей больше не ходили в походы на Британию или Ирландию. Теперь они только торговали и старались защититься от более воинственных соседей на Востоке и на Западе.

Все это надо было осмыслить в тиши и спокойствии, которое давал хутор сельского ветеринара, отца синеглазой Йорри.

Потому Торвал с радостью и благодарностью принял предложение.

…А через три месяца в маленькой сельской церкви патер обвенчал фру Йорри Майлоннен, местную фельдшерицу, и герра Торвала Сигпорсона.

Еще через месяц он получил паспорт гражданина Финляндии. Спустя год и один месяц чемпион Финляндии по стрельбе из лука, призер трех международных соревнований Торвал Сигпорсон сразу после награждения очередной золотой медалью был приглашен в сборную Канады по стрельбе из лука. У сборной был крупный меценат, не жалевший денег на любимое детище, но не было достижений. Приглашение норвежец принял. Когда тебе идет тридцать шестой год, а на содержании беременная жена, то надо думать о будущем.

Через год они собирались вернуться из Канады домой.

Шел май 1941 года.

1

Магдебург

Костя Малышев развлекал почтеннейшую публику уже четвертый час. Начав с классических романсов и баллад Окуджавы, он понемногу перебрал все, что знал и умел наигрывать. Пяток песен уже были исполнены по нескольку раз. Десятиструнная хитарьера была далека по качеству даже от пятнадцатирублевых гитар советского периода. Струны несколько раз рвались, но, на его счастье, у Иоланты был запас. Перерывы Костя использовал, чтобы отдышаться и дать отдохнуть натруженному с непривычки горлу.

Императрица благосклонно слушала музыку, вышивая на пяльцах.

Здесь было принято при чтении стихов аккомпанировать себе на струнных инструментах, вызывая из них с помощью смычка или пальцев более-менее благозвучные трели. Самые известные барды и скальды могли вывести несложную мелодию, используя виолу или хитарьеру. До переплетения аккордов и перехода тональностей здесь еще не доходили.

Все великолепие своего музыкального, хотя и не очень выдающегося, образования Костя демонстрировал благодарным слушательницам, в душе сокрушаясь от той фальши, которая все чаще слетала со струн.

Но собравшимся в зале дамам было не до обсуждения ошибок при взятии аккордов. При особо ярких диссонансах они слегка поджимали губы, но манера исполнения была нова, песни незаезжены и, несмотря на акцент и странный диалект, исполнялись на родном языке императрицы. А то, что нравится госпоже, нравится и ее фрейлинам.

Когда можно было, Костя брал перерыв и просто наигрывал на гитаре мелодии. Грустные, веселые, сложные и простые.

При этом время от времени он бросал исподлобья взгляды на вышивающую рядом с Адельгейдой Иоланту, баронессу де Ги, как уже узнал он. Иногда ему казалось, что красавица тоже бросает исподтишка на него быстрые взгляды. Но словить ни одну из этих мимолетных стрел он не смог.

– А скажи-ка, скальд, ты тоже много где бывал? – Иоланта задала этот вопрос скучающим тоном на русском языке с милым акцентом. Правда, внимательный наблюдатель заметил бы, что перед тем, как задать вопрос, она несколько минут не вышивала, а только делала вид, что сосредоточена на иголке и натянутой холстине.

Костя кивнул. За свою жизнь он был практически во всех странах Европы. В основном благодаря программе «Посети четырнадцать стран за десять дней». Быть-то бывал, но о том, что он там видел, рассказывать было бессмысленно. Потому оставалось молчать или повествовать о тех краях, где не могли быть ни императрица, ни ее окружение.

– Конечно, сиятельная госпожа, чья красота затмевает лучи солнца. – Улугбек перед отъездом советовал почаще применять эпитеты при обращении к придворным и государям. До подобострастности, пришедшей во дворы европейских государей в поздние века, еще не дошло, потому эти обращения были новы и вызывали благосклонность.

– Я был на краю земли, там, где солнце начинает свой бег по небосклону каждый день, – начал Малышев, вспоминая свои командировки на Камчатку.

– Ну и как там? – заинтересованно спросила императрица.

– Живут там кочевые народы, не знающие городов и отвергающие их. Перегоняют свои бесчисленные стада по бескрайним степям. Доят кобылиц и пьют их молоко, а иногда воюют между собой за пастбища и за водопои.

– Ты, наверное, говоришь о половцах копченых? – презрительно скривила губы Адельгейда. Эти рассказы она слышала в детстве от своих нянюшек не раз.

– Простите, ваше величество, но это другие народы. Они называют себя монголами. А половцев я тоже видел.

– Вонючие кочевники – все, что ты увидел по пути к краю земли? – Иоланта не слышала о кочевниках, но уловила отсутствие интереса в устах госпожи и старалась переменить тему.

– Нет, конечно, о прекраснейшая из фрейлин. – Костя впервые открыто высказал комплимент Иоланте. На душе стало тепло и уютно, а девушка зарделась.

Чтобы не дать остальным обратить внимание на залившие щеки и шею баронессы красные пятна, Костя начал новое повествование. Говорил по-немецки он с трудом, потому старался вести разговоры на русском. Это не нравилось большинству дам, но устраивало императрицу, подходило Иоланте, а на остальных… Ну, в общем, Костя вел рассказ на русском языке.

– Чуть в стороне от монголов, на краю света, живут народы, которые называют свою страну Чайна. У них плодородная земля, на которой живут бессчетные сонмища людей. Они знают чтение, рисование, строят удивительные сооружения и делают такие прекрасные вещи, как ткань, невесомая, как перо, и мягкая, как кожа младенца, шутихи, способные раскрасить ночное небо в яркие цвета в праздник. Им ведома медицина, и человек не умирает от случайной раны, его лечат опытные врачеватели.

Адельгейда нахмурилась:

– То, что ты нам рассказываешь, странно и неправильно, скальд. – Августейшая собеседница нахмурила носик. – То, что их так много, как ты говоришь, а они еще не завоевали весь мир, говорит о том, что их все же меньше. Ну не больше же они Киевского княжества или Хузарского каганата? То, что они знают чтение… М-м-м. Они верят в Бога нашего Иисуса Христа и Деву Марию?

Костя честно признался:

– У них свои боги, моя госпожа.

– Вот, – удовлетворенно заключила императрица. – А все знают что если умеешь читать, но не веруешь в Господа нашего, то ждет тебя то, что пожинают распявшие Христа габреи, которым нет пристанища нигде в мире на весь их век.

Малышев мог бы возразить, сославшись на Венецию, Геную и Пизу, но благоразумно промолчал. Адельгейда между тем продолжала развенчивать Костино представление о мире и народах, его населяющих.