Мировая борьба. Англосаксы против планеты - Андрей Фурсов

Победа советского народа в социосистемном смысле была победой сталинской системы, способной к гибкой модификации – по принципу дзюдо: согнуться, чтобы не сломаться, а затем распрямиться и провести захват, бросок и болевой – до смерти – приём. Другое дело, что по иронии Истории, именно победители в войне, спасители (в краткосрочной перспективе) сталинского режима стали если не его могильщиками, то той силой, которая этот режим (в среднесрочной перспективе) ослабила, если не подорвала, и стала массовой базой перехода к иной, чем сталинская, исторической форме коммунистического порядка. У поколения победителей в Отечественной войне – единственного советского поколения победителей – на всю жизнь сохранилось чувство победительности и социальной правоты, в том числе и по отношению к режиму, а, следовательно, – ощущение собственной силы. Это чувство существенно отличало их от «шестидесятников» и околошестидесятников, но это уже другая тема. В любом случае вой на, помимо прочего, выковала специфический тип советского человека – антисталинского, но не антисоветского и не антикоммунистического.

Победа в войне, безусловно, упрочила режим (или систему), по крайней мере, в трёх отношениях. Во-первых, она превратила СССР в подлинно мировую державу, а затем и глобальную, – одну из двух, и это не могло не укрепить систему. Во-вторых, победа придала коммунистической системе легитимность национального, русского, российско-имперского типа; помимо интернациональной идейно-политической составляющей активно заработала национальная; теперь режим мог «бить с обеих ног». В третьих, системообразующий элемент советского общества – его господствующие группы, номенклатура – в результате и ходе войны получили не только новую, дополнительную легитимность, но и, так сказать, «пространство для вдоха»: во время войны (плюс два предвоенных года, т. е. целых 6 лет) «партийный» и «государственный» аппараты не были объектом широкомасштабных репрессий, террор перестал быть средством административной вертикальной мобильности. Это позволило номенклатуре, различным аппаратным комплексам отстояться, откристаллизоваться, переплестись и упрочиться, стать структурой не только в себе, но и для себя; стать самодостаточным социальным агентом, не нуждающимся более в «харизматическом лидере».

Все эти три «укрепления» системы в то же время ослабляли её сталинскую структуру, конкретный режим, объективно требуя его замены новым и выпуска социального пара.

После 1945 г. Сталин столкнулся почти с монолитом и по сути не смог провести сколько-нибудь серьёзной широкомасштабной чистки партаппарата. Исключение – «ленинградское дело», в котором не Сталин использовал кого-то, а его использовали. Борьба в верхушке в начале 1950-х годов окончилась смертью Сталина. Мощная сплочённая аппаратная номенклатура, ощущающая свою силу, единство интересов и корпоративную солидарность – это тоже результат Победы.

Ещё один результат войны заключался в том, что после неё уже невозможна была война гражданская, которая в вялотекущей («мягкой», «холодной») форме продолжалась после того, как в 1921 г. окончилась «горячая» Гражданская война. В «холодной гражданке» выходила накапливавшаяся в течение многих десятилетий несколькими поколениями социальная ненависть, которую высвободил из «Кладезя Бездны» слом старой системы. Великая Отечественная подвела черту под «холодной гражданской», растворила её в себе, смыла собой, объединила её участников в некую целостность, дала им возможность остро почувствовать общность, направляя ненависть против внешнего врага.

В Великой Отечественной сталинская структура советской системы начала бить преимущественно внешнего врага, её репрессивный потенциал обрушился на рейх, и это, безусловно, способствовало её укреплению – в краткосрочной перспективе – и победе. В этом (но не только в этом) смысле победа в войне – последний подвиг сталинской структуры, исчерпавший её возможности и ставший началом её конца. В среднесрочной перспективе такое укрепление работало против сталинского режима как ранней фазы исторического коммунизма, обусловливало необходимость его изменения. На пути последнего было несколько вариантов, которые можно было свести в два альтернативных направления:

1) резкое ослабление роли партаппарата, партноменклатуры, как полупаразитического дублёра исполнительной власти, превращение ЦК КПСС в одно из ведомств («идеология», пропаганда); есть много косвенных свидетельств тому, что реализацию именно такого варианта готовил Сталин в самые последние годы и месяцы своей жизни (это решало как социосистемные, так и его личные задачи сохранения у власти);

2) резкое усиление роли партаппарата, трансформация его в «коллективного Сталина» без Сталина (с соответствующим «развенчанием» вождя, списанием на него, на его «культ» всех грехов и пороков системы), селективной реабилитацией, которая, помимо прочего, прятала концы в войну и представляла вчерашних палачей борцами с «культом»; выталкивания на третий (по возможности) план органов безопасности, армии, исполнительной власти, превращение партноменклатуры в господствующий квазикласс с соответствующим закреплением экономических и социальных гарантий. Именно этот вариант победил после смерти Сталина и благодаря ей.

При обоих вариантах в советском обществе должен был появиться господствующий квазикласс, однако, таковой в качестве партноменклатуры означал, во-первых, торжество «людей слова», «руководителей всем» над «людьми дела», конкретными специалистами и закладывал тем самым механизм неизбежной деловой деградации системы. Во-вторых, он означал наличие двойной массы верхушки (дублирование отделами ЦК соответствующих министерств и ведомств) – тем самым «сверху» на систему, на и так небогатую ресурсами страну, ложилась двойная нагрузка.

Наконец, ещё один результат войны и победы: они раскрепостили советского человека; война потребовала инициативности и самостоятельности, и система должна была терпеть, использовать и поощрять их, присваивая их, делая своими. Победившие в войне почувствовали себя победителями и «по жизни». Объективно это означало социальное и психологическое наступление на сталинский режим, первой реакцией которого стала репрессивная защита. Режим защищался от тех, кто своим практическим антисталинизмом и самостоянием сделали возможными десталинизацию, так называемую «оттепель» и «шестидесятничество». Сделали возможным – и были забыты. Нередко сознательно, но чаще – по ходу вещей, так как не успели, да и не могли по суровости окружающей жизни и по серьёзности своей жизненной сути заниматься саморекламой в духе «шестидесятничества». Но именно победители в войне заложили между 1945 и 1955 гг. фундамент десталинизации, став гарантией её необратимости. По сути это было первое советское сопротивление сталинскому режиму, его историческими опорами была Война и Победа – главное дело жизни целого поколения, о мироощущении которого Б. Слуцкий писал:

Раскрепощение населения совпало с оформлением партноменклатуры в слой для себя. В результате в 1950-е годы сталинская форма комстроя уходит в прошлое. Таким образом, Великая Отечественная ускорила уход в прошлое сталинизма как ранней, полувоенной стадии комстроя. В СССР, как в США и в мире в целом, наступала новая эпоха – эпоха, порождённая мировой войной, стержнем которой стала Великая Отечественная и Победа – наша Победа.