Исчезновение - Майкл Грант

– Пойдём, мальчик, – сказала Лана Патрику.

Пёс побежал вперёд, обнюхал сорняки у ворот и завилял хвостом.

– Значит, внутри никого, – подбодрила себя Лана, – иначе ты бы залаял, правда?

Она решительно распахнула створки, не желая красться внутрь, словно героиня ужастика. Сквозь дыры в крыше и щели между досками внутрь пробивался скудный солнечный свет. В сарае стоял пикап. Не такой, как дедушкин, намного длиннее.

– Эй! – крикнула Лана. – Есть здесь кто? Эй! – повторила она, немного погодя.

Первым делом обследовала пикап. Бак оказался наполовину полон. Ключей не было. Лана впустую обыскала весь автомобиль.

Расстроившись, принялась за сарай. В основном, там хранились всяческие механизмы: нечто, вроде камнедробилки; что-то, похожее на большой чан с подведёнными под него соплами; в углу стоял баллон со сжиженным газом.

– Значит так, Патрик. Или мы найдём ключи и, возможно, убьёмся, когда я сяду за руль, или отправимся в Пердидо-Бич пешком и, вероятно, помрём от жажды, протопав неизвестно сколько миль по жаре, – подвела итог Лана.

Патрик внимательно её выслушал и гавкнул.

– Согласна. Надо искать ключи.

Кроме двустворчатых ворот, в сарае была небольшая задняя дверца. За ней уходила вверх утоптанная дорожка. Попетляв меж бесформенных груд камней и свалки ржавых машин, тропка ныряла под землю, в отверстие, обрамлённое деревянной крепью. Оно было похоже на удивлённо распахнутый зев горы, кривой квадрат черноты с двумя обломанными балками вместо зубов. Внутрь тянулась узкоколейка.

– Мы же с тобой не хотим туда идти, верно? – спросила Лана пса.

Патрик осторожно приблизился к дыре, встопорщил загривок и зарычал. Однако рычал он не на дыру. Лана услышала мягкий топот лап, подняла глаза и увидела койотов, безмолвной лавиной спускающихся по склону. В стае их было не меньше двадцати, а то и больше. Они бежали с умопомрачительной скоростью.

А ещё Лана услышала, как они переговаривались негромкими, неестественно-гортанными голосами:

– Еда… еда…

– Нет, – прошептала Лана.

Наверное, ей мерещилось. Она в панике оглянулась на хижину и заметила, что часть стаи отделилась, чтобы перекрыть ей путь к отступлению.

– Патрик! – завопила она и бросилась ко входу в шахту.

Едва они вбежали внутрь, как температура упала градусов на двадцать. Словно попали в помещение, где работал кондиционер. Освещения не было, если не считать света снаружи, но Лана не могла ждать, пока глаза привыкнут к полумраку. Мерзко воняло чем-то тошнотворным, приторно-сладким.

Патрик повернулся к койотам и оскалился. Звери сгрудились у входа, почему-то не решаясь войти. Лана на ощупь попыталась найти какое-нибудь оружие, ну, хоть что-нибудь. Ей попались камни величиной с кулак взрослого мужчины, и она принялась истерично, не целясь, швырять их в койотов.

– Убирайтесь! Прочь отсюда! Пшли вон!

Ни один из камней не попал в цель. Звери легко уворачивались, будто играя с ней в детскую игру.

Вдруг стая расступилась, пропуская одного койота. Не самого крупного, зато самого уродливого: одно из ушей-лопухов – полуоторвано, весь облезлый, морда – в розовых лишаях. В какой-то давней драке ему отгрызли щеку, из-за чего казалось, будто койот ухмыляется.

Вожак зарычал.

– Прочь! – Лана, дрожа, замахнулась большим камнем.

– Человеку здесь не место, – голос был неразборчивым и в то же время пронзительным, он напоминал шарканье подошв по мокрому гравию.

Несколько секунд Лана таращилась в полном изумлении. Это было невозможно, но слова явно произнёс койот.

– Чего?

– Выходи.

На сей раз ошибки быть не могло. Она видела, как двигаются его челюсти, и ворочается язык в пасти.

– Койоты не разговаривают, – пробормотала Лана, – это всё иллюзия.

– Выходи.

– Вы меня убьёте.

– Да. Снаружи умираешь быстро. Внутри умираешь медленно.

– Ты разговариваешь, – Лана почувствовала, что сходит с ума, действительно вот-вот спятит.

Койот не ответил.

– Почему я не могу остаться в шахте?

– Человеку здесь не место.

– Но почему?

– Выходи.

– За мной, Патрик, – дрожащим голосом прошептала Лана, пятясь в глубь туннеля.

Вдруг она обо что-то споткнулась. Быстро глянула вниз и увидела ногу, торчащую из залитого кровью комбинезона. Вот и источник вони. Отшельник Джим умер, и умер давно. Лана перепрыгнула через труп, так что теперь он отделял её от стаи.

– Это вы его убили! – обвиняюще выкрикнула она.

– Да.

– Зачем?

И тут Лана заметила фонарик. Обычный прямоугольный фонарик! Быстро нагнулась и подобрала его.

– Человеку здесь не место.

Койот повелительно тявкнул. Вся стая бросилась в туннель, резво перемахнув через труп. Лана с Патриком побежали.

На бегу она ощупывала фонарик, пытаясь найти кнопку включения. Мрак стремительно сгущался. Нога подвернулась, щиколотку пронзила резкая боль. Наконец, Лана нашла нужную кнопку. Шахту залил мертвенный свет. Луч фонарика выхватывал то острые камни, то покосившиеся деревянные балки. Их тени, похожие на когти, тянулись к Лане.

Койоты, ослеплённые светом, отпрянули. Их глаза сверкали в темноте, пасти белозубо скалились. Потом звери вновь ринулись вперёд.

На голени тисками сомкнулись челюсти, и Лана упала. Койоты навалились, их вонь лезла в нос, тяжесть тел не давала встать. Девочка с трудом приподнялась на локтях, её тут же куснули в руку. Лана поняла, что больше не встанет. Рядом испуганно залаял Патрик, его басовитый лай невозможно было спутать с визгливым, торжествующим тявканьем койотов.

Внезапно они её оставили и, удивлённо взвыв, принялись крутить туда-сюда головами. Лана лежала в круге света, из дюжины укусов текла кровь.

Вожак зарычал, и стая немного успокоилась, хотя ясно было, что они чего-то боятся. Звери переступали с ноги на ногу, нервно подпрыгивали. Все уши – торчком, морды повёрнуты к тёмному зеву туннеля. Судя по всему, они что-то услышали.

Лана тоже прислушалась, но собственные всхлипы заглушали звуки, сердце билось будто копёр, – того и гляди, пробьёт рёбра.

Койоты не нападали. Что-то изменилось. Изменилось в самом воздухе. В их непостижимых собачьих мозгах. Из добычи Лана превратилась в пленницу. Вожак стаи неторопливо приблизился, обнюхал её и произнёс:

– Иди, человек.

Лана молча приложила ладонь к самой глубокой из ран. Боль отступала, по мере того, как заживала рана. Кровь текла из множества более мелких укусов, однако Лана послушно встала и пошла в глубь шахты. Патрик жался к её ноге, койоты неотступно следовали за ними.